– А Леффе Рюдбек? – спросила она.
– Вы спрашиваете, что с ним?
Антония хладнокровно молчала. Хокан тоже старался вести себя так же хладнокровно, но она успела заметить его слегка блуждающий взгляд.
– Он умер полгода назад. Убит, расчленен, все знают, об этом писали в газете.
– Кем?
– Почему вы спрашиваете меня? – Теперь он говорил как ребенок, которого в чем-то обвиняют.
– А почему бы и нет, Хокан?
Зивкович не отвечал.
– Андерс Аск? – продолжила она.
Тут с Зивковичем что-то произошло, как будто он моргнул, не закрывая глаз, провел пальцем у носа и сделал вид, что задумался.
– Нет, такое имя что-то не припомню.
Актер из него был никудышний.
– Точно?
– Да.
– Мог Леффе упомянуть это имя?
Он преувеличенно пристально смотрел на нее.
– Нет, не думаю, я запомнил бы.
– Почему? Почему запомнили бы?
– Андерс Аск – необычное имя.
Она рассмеялась.
– Это Андерс – необычное имя?
Его лицо задергалось.
– Нет.
Антония выдержала паузу, чтобы помучить его неопределенностью, это сработало. Хокан был расстроен.
– Но?.. – спросила она.
– Вместе… Андерс и Аск легко запоминаются.
Антония рассмеялась.
– Забавный вы.
Он хотел в ответ улыбнуться, но не смог. Очевидно, обладал неустойчивой психикой.
– Я слышала, что Андерс Аск связывался с вами осенью.
На его лице вдруг отразился испуг, как будто вопрос резал его ножом.
– Нет, я ни о чем таком не знаю.
Антония сделала дружелюбное лицо.
– Конечно, знаете, Хокан.
– Нет, говорю же.
– Хокан, вы нервничаете?
– Почему?
Ее интонации смягчились.
– Я не желаю вам ничего плохого, мне просто нужен ответ.
Он прикусил щеку.
– Вы – коп и задаете странные вопросы. Такие вещи меня нервируют… Поэтому я так себя веду.
Его слова звучали неубедительно. Антония разглядывала Хокана. Теперь он выглядел совсем глупо. Нервозность и тщетная попытка вести себя естественно в стрессовой ситуации. Но само по себе это не играло никакой роли. Имела значение лишь его неспособность скрыть, что на самом деле он понимал, о чем она говорит.
– И вообще, все мертвы, так какого черта мы должны тут сидеть и болтать о мертвецах?
Антония выдержала паузу.
– Вы болели за индейцев? – спросила она через некоторое время.
Зивкович не понял. Она показала на Сидящего Быка.
– Конечно.
– Почему?
– Белые ведь забрали их землю! – убежденно проговорил он.
Конечно…
Они расстались, пожав друг друг руки. Рукопожатие оказалось болезненным.
Остаток дня Антония провела в своем офисе, делая вид, что работает. В пять часов проходившие мимо по унылому коридору коллеги пробормотали пожелание хороших выходных.
Антония поехала назад, на Лунтмакаргатан, и припарковалась. Около шести увидела в зеркало заднего вида, как Зивкович покидает офис. Она перешла дорогу, держа в руке похожую на ключ отмычку, и заслонила маленькую дверь своим телом. Ничего не подозревающие люди проходили мимо у нее за спиной. Четырнадцать секунд на то, чтобы вскрыть замок, войти в темный офис и осторожно закрыть за собой дверь.
Быстро привыкнув к темноте, Антония немедля приступила к делу. Она перерыла шкаф с документами, пролистала телефонную книгу на столе, встретилась глазами с Сидящим Быком. Тот был чертовски зол и, возможно, имел на то причины.
Антония сфотографировала все страницы книги на телефон, то же сделала с вращающимся каталогом с карточками. Она узнала некоторые имена мелких воров, торговцев краденым, наркодилеров и сутенеров.
Никого, кто представлял бы интерес.
13
Стокгольм / Мюнхен
– Куда ты поедешь?
– К врачу.
– Куда?
– Каролинская больница.
– Что будешь делать?
– Маммографию.
– Сколько времени это займет?
– Не знаю.
София стояла на кухне, держа трубку у уха и отвечая на вопросы Лежека.
– Ты должна сообщить мне время.
– Вторая половина дня, пять часов.
– А до этого?
– Я дома; может, выйду за покупками.
– Позвони тогда, – произнес он и положил трубку.
София посмотрела на наручные часы. Надо было торопиться. Женщина выключила телефон и убрала его в сумку.
Когда она выходила из квартиры, сердце у нее колотилось.
Внизу ожидало такси, которое доставило ее в аэропорт Арланда.
Самолет авиакомпании САС перенес ее в Мюнхен.
Там бежевый «Мерседес» отвез из аэропорта в центр.
Ей нельзя здесь находиться, это запретная территория, запретнее не бывает. Она два дня обдумывала план действий, чтобы установить контакт. В конце концов подняла трубку, позвонила в его офис и представилась своим именем. Секретарь сказал, что он занят. Перезвонил он ей только через два часа.
Меры безопасности, с которыми она столкнулась, когда вышла из такси на площади Мариенплатц, носили параноидальный характер. Ее передавали с рук на руки, пока не оставили перед домом в элитном квартале.
Фасад был белым, лестница тоже, ее немногочисленные ступени вели между двух каменных колонн к блестящей черной лакированной двери.
София постучала, и он собственной персоной открыл дверь.
Рукопожатие Ральфа Ханке было теплым.
В центре прихожей, на мраморном полу, на пьедестале стоял большой горшок, в нем – свежие цветы: лилии, розы, пионы, синие маки, даже орхидеи. Невероятно красиво.
– Я не могу сказать, что это за цветы. Может, вы знаете? – спросил Ральф.
Теперь она повернулась к нему. Ханке производил впечатление обыкновенного человека. Темные с проседью волосы, аккуратно причесанные на косой пробор, сверкающая улыбка, ухоженные ногти. На нем были бежевые брюки, черные туфли, голубая рубашка и синий кардиган; от него пахло одеколоном с пряным и мужественным ароматом.
– Да, знаю, – глухо ответила София.
Он изучал ее, наверное, так же внимательно, как и ее ответы, потом кивнул и вышел из прихожей.
