Идиотский вопрос – еще бы она не устала! Как тут можно не устать?!
– Сейчас все пройдет, – собирая в кулак остатки воли, проговорила Александра. – Ничего страшного.
– Может, проводить тебя в госпиталь? – не унималась заботливая подруга.
– Нет, не надо… – вроде, отпустило. Если бы еще не этот проклятый запах, поглоти его хаос… – Все, прошло, – она даже заставила себя улыбнуться. – Идем в кубрик.
– В кубрик? – нахмурилась Юлия. – Мы же в столовую шли!
Точно. В столовую.
От одной мысли о еде вновь подкатила тошнота.
– Да, – произнесла Александра, справившись с этим новым приступом. – В столовую. Ты иди, я не хочу есть. Пойду в кубрик.
– Может, все-таки в госпиталь?
– Станет хуже – схожу, – сказала она – с единственной целью отделаться от навязчивого участия.
– Я постараюсь побыстрее! – заявила Юлия, выпуская, наконец, ее руку из своей.
– Не спеши, – покачала головой Александра. – Все в порядке.
Секунду-другую подруга пристально всматривалась ей в лицо, затем, видимо, найдя там что-то, отвечающее своим мыслям, кивнула и почти бегом удалилась в сторону столовой.
Закинув голову, Александра вновь прислонилась спиной к холодной трубе и, закрыв глаза, замерла.
* * *
На очередную встречу с Эдуардом Александра летела как на крыльях, не замечая даже так и висящего в коридорах жуткого зловония. Ну, почти не замечая.
– У меня для тебя новость! – выпалила она с порога, вихрем врываясь в тесную каюту рыцаря.
– У меня для тебя – тоже, – с широкой улыбкой сказал Эдуард, поднимаясь с койки. – Завтра Константин уходит из пояса астероидов, и…
– У нас будет ребенок! – выкрикнула она, не слушая его нелепый лепет.
– Что? – изменившись в лице, юноша неловко плюхнулся обратно на койку.
– Я была в госпитале, – сияя, как новенький королевский серебряный юань, сообщила она, усаживаясь рядом с ним. – Я беременна!
Эдуард смотрел на нее широко распахнутыми глазами. И молчал.
– Ты… Ты не рад, что ли? – нахмурилась она, ожидавшая несколько иной реакции.
– Нет… В смысле… Драконье пламя! Ты уверена?
– Ты не рад?! – с нажимом повторила она, резко отодвигаясь к переборке.
– Ты хоть понимаешь, что это значит? – выговорил он вместо ответа.
– Я-то понимаю, – она сделала попытку подняться с койки, но юноша схватил ее за руку и удержал.
– Нет, ты не понимаешь, – покачал он головой. – Ты когда-нибудь видела здесь маленьких детей? Хотя бы одного?
– Нет, – мотнула она челкой, не желая забивать себе голову разной ерундой. – И что с того?
– А то, что дети на Константине не рождаются!
– Ну и… Как не рождаются? – растерялась она. – Почему?
– Почему – неизвестно. Мне, по крайней мере. Беременности случаются, и какое-то время все развивается, как положено, а потом…
– Что потом? – похолодела Александра.
– Либо выкидыш, либо рождается мертвый ребенок, – деревянным голосом произнес юноша. – Впрочем, до последнего сейчас стараются не доводить…
– Не может быть! – кровь отлила от ее лица. – Откуда ты знаешь?!
– Буквально вчера инструктор читал лекцию…
– Не может быть… – в прострации повторила она. – Бывают же исключения, наверняка бывают – должны быть…
– Ни одного за все время…
– Не может быть… – в третий раз выдохнула она. – Они мне ничего такого не сказали… Что же делать?! – подняла она на него глаза.
Бледное лицо Эдуарда расплывалось перед ними, словно готовое раствориться в густом смрадном воздухе.
– Мы… Я что-нибудь придумаю! – заверил он, придвигаясь к ней, обнимая за плечи и крепко прижимая к себе. – Я что-нибудь обязательно придумаю! Все будет хорошо!
Не в силах произнести более ни полслова, она уронила голову ему на грудь и разрыдалась, не стыдясь слез.
11
Эдуард
На знаменитой гравюре маэстро Агриппы «Введение во Храм», оттиск которой висел в коридоре риторской школы прямо напротив входа в лекционный зал, жрица Констанции, Ливия, была изображена в виде белокурой девочки лет десяти-двенадцати. Так ее Эдуард себе и представлял, поэтому был немало удивлен, когда к их столу в обеденном зале мансиона Антония подошла красивая, но вовсе не юная женщина с черными, как загородная летняя ночь, волосами, собранными по последней моде в высокую прическу. Оставалось лишь догадываться – то ли великий художник погрешил против истины, то ли виной всему добрых полтора десятка лет, прошедшие с момента создания его шедевра?
Вместе с Ливией на встречу явился освобожденный Констанцией раб Гийом. Серый узкий плащ невольника он сменил на скромную зеленую тогу, кроме того, обзавелся дозволенным лишь свободным гражданам разрядником. На самой Ливии была искусно вышитая стола довольно смелого фасона, надетая поверх обычной, нецеремониальной туники. Разрядник у бедра также имелся.
– Надеюсь, никто не передумал? – первым делом поинтересовалась Ливия, когда гости расселись за столом. Посмотрела она при этом почему-то именно на Эдуарда, которому от этого взгляда как-то сразу сделалось не по себе.
– Обижаете, – ответил Виктор. – Наше решение твердо.
– Что ж, отлично, – кивнула жрица. – В таком случае перейдем к делу. На сборы у нас четыре дня…
– Как четыре дня? – не удержалась Елена.
– А вы сколько хотели? – едва заметно нахмурилась Ливия.
– Ну…
Откровенно говоря, Эдуард тоже не думал до сих пор об их походе как о деле ближайших дней. Ну да, решили. Ну да, начинаем подготовку… Но полнедели?!
– Четырех дней более чем достаточно, – заявила Ливия, не дождавшись ответа. – Тем более что большую часть дел я возьму на себя. От вас на данном этапе потребуется немногое. Итак, Виктор, – посмотрела она на всадника. – Ты сегодня подашь ректору кавалерийской академии рапорт, в котором попросишь включить себя в список на сопровождение торговых караванов.
– Хм… – почесал переносицу тот. – Подать-то я подам, вопросов нет, но вот только кто его мне, первогодку, подпишет?
Обращение на «ты», несколько резанувшее ухо Эдуарда, он, похоже, принял как должное.
– Рапорт будет подписан, – заверила Ливия. – Если успеешь подать более чем за час до закрытия канцелярии – подписан сегодня же, если нет – то завтра утром.
– Хорошо, как скажете, – кивнул всадник. – А можно поинтересоваться, зачем это нужно? Сопровождение караванов, я имею в виду.
– А как вы себе представляли нашу экспедицию? – вопросом на вопрос ответила Ливия.
