Целый год после этих событий османы не помышляли об активных военных действиях, а вели бесплодные переговоры о мире. В 1773 году боевые операции возобновились. В конце мая дивизии Вейсмана была поставлена задача переправиться через Дунай у Измаила, пройти рейдом по правому берегу до Гуробала (в 30 верстах от Силистрии) и прикрыть переправу основных сил армии Румянцева. Вейсман прекрасно справился с поставленной задачей, силами дивизии, укреплённой 2,5 тысячами казаков, разбил у Карасу 8-тысячный отряд турок и через Гирсово направился к Гуробалу. Атаковал там 10-тысячный корпус Османа-паши, выбил его с занимаемых позиций и обеспечил беспрепятственную переправу русской армии через Дунай. Однако после этого получил распоряжение Румянцева сдать командование дивизией старшему по чину генерал-поручику Ступишину и возглавить авангард армии.
12 июня главнокомандующий приказал дивизии Ступишина выступить к Силистрии двумя колоннами во главе с Вейсманом и Потёмкиным. Осман-паша с 20-тысячным войском занял оборону в 5 верстах ниже крепости. Своей конницей он атаковал авангард русской армии. Вейсман выстроил свои батальоны в каре, отразил атаку, а подоспевшая кавалерия Потёмкина отбросила неприятеля. Передовые силы армии Румянцева приблизились к стенам крепости, в которую её комендант Хасан-паша отказался пускать разбитые отряды Османа-паши, сделав исключение только для раненого турецкого полководца. Он заявил, что ему не нужны в крепости трусы. Отступающие предприняли ещё одну слабую попытку атаковать русских, но были развеяны кавалеристами уже окончательно. Вскоре к Силистрии подошла вся русская армия. Защитники крепости отвергли предложение о сдаче и намеревались оказать упорное сопротивление. Вокруг крепости на господствующих высотах было обустроено несколько оборонительных редутов, которые мешали русским войскам начать бомбардировку крепости, особенно докучал Нагорный редут с южной стороны. Румянцев распорядился занять окопы редута. Атака была предпринята утром 18 июня силами отрядов Вейсмана, Потёмкина, Игельстрома и запорожцев. Но выбить неприятеля удалось только подчинённым Вейсмана, который распорядился обойти укрепление с тыла. Отряд находился в занятом редуте весь день, пока не поступила команда Румянцева покинуть окопы в связи с выдвижением к Силистрии 20-тысячного корпуса Нумана-паши из Шумлы. Румянцев поручил Вейсману задержать войско, идущее на помощь гарнизону крепости. Командующий предупредил боевого генерала, что в составе отряда Нумана-паши находятся опытные бойцы, в том числе тысяча ялынкалыджи, которые поклялись драться с неверными только на саблях. Румянцев решил не рисковать армией и отвести её за Дунай. А остановить сильного противника под силу только бывалым воинам Вейсмана.
Генерал Вейсман, не мешкая, 21 июня повёл свой 5-тысячный отряд (10 батальонов пехоты и 5 полков кавалерии) в район Кючук-Кайнарджи, чтобы перехватить корпус Нумана-паши. Переночевали в поле в нескольких верстах от лагеря противника, а утром Вейсман повел солдат вперёд по теснине между холмами, при выходе из неё перестроил подразделения в боевой порядок. В авангарде, двигавшемся справа, шёл Кабардинский пехотный полк, казачий и егерский полки, два гренадёрских батальона. Командовал авангардом полковник Кличко. Вейсман шёл с главными силами в центре. А слева передвигалась кавалерия.
Нуман-паша со своим корпусом занял господствующую высоту вблизи селения Кючук-Кайнарджи, на которой турки успели вырыть множество окопов. Проход к укреплениям блокировала лёгкая кавалерия – спаги. Авангард Кличко первым открыл огонь по коннице. В её рядах произошло некоторое замешательство. Но после ответного огня турецкой артиллерии спаги ринулись в атаку. Авангард стал отстреливаться от них.
Вейсман направил своих пехотинцев на артиллерийские позиции противника, главную ударную силу осман. Атаковали бегом, чтобы у неприятеля не было возможности вести эффективный огонь на поражение. Неожиданно с артиллерийских позиций навстречу русским ринулся отряд янычар и ялынкалыджи. Турок было в три раза больше, чем солдат Вейсмана. Один из янычар прорубился саблей до генерала Вейсмана и выстрелил в него из пистолета. Пуля попала в сердце отважного полководца.
– Не говорите людям, – произнёс он, падая на болгарскую землю.
Турки издали ликующий рёв. Но гренадёры не позволили им долго ликовать. Два солдата подхватили генерала на руки и двинулись с ним вперёд. Их обогнали разгневанные боевые соратники, штыками круша осман. Полковник Кличко, разделавшись со спаги, решительно повёл авангард на штурм лагеря. Противник был выбит с артиллерийских и других позиций. Кавалерия русских бросилась преследовать бегущих в разные стороны турок. Пленных на этот раз не брали.
В сражении под Кючук-Кайнарджой турки потеряли убитыми до 5 тысяч воинов. Русские – 15 человек, но среди них и своего прославленного «Ахилла». Его тело было забальзамировано в крепости Измаил и отправлено для захоронения в Лифляндию на мызу Сербен, подаренную отважному генералу императрицей Екатериной II вместе с баронским титулом. Так что знаменитый Державин ошибся о месте захоронения полководца, но он не ошибся в главном – в оценке значительного ратного вклада генерала Вейсмана барона фон Вейсенштейна в победу в 1-й Екатерининской войне с Османской империей и приближение долгожданного освобождения болгарского народа от турецкого ига.
Иса
Случается, что сама жизнь дарит писателю такой полноценный сюжет, что ни выдумывать, ни додумывать его нет никакой необходимости. Сам по себе он и драматичен, и многопланов. И непредсказуем. Все в нем обнажено и обострено до такой степени зримо и психологически болезненно, что излишнее украшательство и словоплетение может только испортить общее впечатление. Таковы и эти события, свидетелем и участником которых я стал волей случая, а может быть, и иной волей, непостижимой для меня самого.
***
Это воскресенье я собирался провести дома. Отоспаться. Позаниматься с дочкой, посекретничать с ней, разузнать сокровенные девчоночьи тайны – какой всячиной-непустячиной занята душа, что за великие интересы магнитом влекут ее из дома на улицу по вечерам. Выведать про подружек, а может, и дружков сердечных. Много чего в головенке у подростков роится… В колготне повседневных служебных дел, командировочных завихрений, депутатских и других общественных забот почти не оставалось времени на собственную дочь, разве что в отпуске, который мы всегда проводили вместе.
Кажется, что вот совсем недавно, держась за мой палец, чтобы не остаться одной, она засыпала, подкатившись под бок, или, несмотря на материнский запрет, скреблась ко мне в комнату с заговорщицким шепотом: «Ну це писись? Писи, писи, я мисять не буду…» И вот выросла, больше под материнской опекой, в полудевицу со своими проблемами и сложностями.
В эти дни жена наметила поехать в ведомственный профилакторий отдохнуть от дочери, а заодно и от меня. А я оставался на родительской вахте. И не больно возражал. Пасха завтра, Светлое Христово Воскресенье. Сходим в церковь. Погуляем по весенним солнечным улицам в Солнцево. Посидим за праздничным столом. Пошепчемся. С такими благими намерениями и заснул.
Утром долго нежился в постели, жмурясь от яркого, казалось, весь мир залившего небесного света. Дочка из своей комнаты пришлепала, пристроилась под бок. Вместе смотрели на усердное приготовление жены, как она распаренное лицо оштукатуривала. Маску накладывала. Чего перед баней с бассейном прихорашиваться? Видно, натура женская такая: если – на люди, хоть на похороны, все равно перья начистить, хвост распушить… Думал об этом незлобно, как-то и не очень озабоченно думал. У нас давно так повелось, что мои компании не устраивали жену, а ее окружение – меня. Вот и жили под общей крышей каждый по своему разумению, не принуждая друг друга к единым увлечениям, радостям и привычкам.
