– Да, я вижу! – выкрикнул диакон. – Я заметил это в первый же миг, как вышел из машины. Но я увидел ваше лицо сейчас, и стресс, безнадежность… унесли меня в прошлое. То, что мы постарели, не означает, что прежние демоны не могут атаковать нас снова.
– Со своими демонами, Роберт, я давно справился. Здесь я среди ангелов.
– Тогда позвольте мне помочь вам остаться, – настойчиво сказал Джонсон. – И есть только один вариант: вы должны воспользоваться деньгами этой девочки. Временно, по крайней мере.
Голова отца Макинтайра поникла.
– Послушайте меня. – Диакон поерзал на стуле. – Если приют закроют, куда она пойдет? Ее отправят в больницу, отдадут работать в какой-нибудь дом или и того хуже. Вы сами сказали, что у нее нет будущего. А здесь ребенок в безопасности. Здесь она будет получать еду, воспитание, образование, как и другие дети. Нужды одного человека должны быть принесены в жертву ради остальных, понимаете? Так что выбора у вас нет. Позвольте мне помочь вам, Колин. Если у вас не будет финансовых обязательств перед церковью, я смогу убедить епископа оставить все как есть. Но вы должны понимать, что это временная отсрочка. Это гиблое место, и дети не должны жить здесь. Вам необходимо искать усыновителей и тех, кто будет вносить пожертвования, – это единственный выход.
Отец Макинтайр опустил голову и кивнул. Его запал иссяк.
Епископ Ридли и диакон Джонсон уехали с первыми лучами солнца. Запах соленого морского воздуха, не отравленного выхлопными газами, освежил отца Макинтайра.
Пройдя по тропинке к морю, он присел в тени под эвкалиптом и закрыл лицо руками. Когда он вновь открыл глаза, перед ним с серьезным выражением лица гордо стоял Джеймс. Священник улыбнулся мальчику и похлопал место рядом с собой:
– Садись. Садись.
Джеймс сел, скрестив ноги, и чуть наклонился вперед.
– Я в последние дни тебя почти не видел. С тобой все в порядке? – спросил священник.
Джеймс кивнул. Из-за пояса у него торчала Библия.
Отец Макинтайр всмотрелся в нахмуренное юное лицо и похлопал мальчика по колену:
– Расскажи, что заставило тебя в последнее время читать Священное Писание так внимательно.
Джеймс опустил голову, и на траву упала его тень:
– Не знаю.
– Тогда прочти мне места, которые тебя заинтересовали. Там наверняка было что-то, что понравилось тебе больше остального.
Мальчик не шевелился – он даже перестал дышать.
Отец Макинтайр рассмеялся и вытащил книгу у него из-за пояса:
– Ладно. Тогда я выберу сам.
Он надел очки, раскрыл книгу и, ничего не понимая, уставился на страницу, исписанную изящным почерком. Просмотрев несколько страниц, он заметил написанные в уголках даты, закрыл дневник и отвернулся.
– Как давно это у тебя? – спросил он слабым голосом.
Молчание мальчика было долгим и мучительным.
– Со времени бури.
– Ты читал это?
– Нет, – ответил Джеймс. – Ну, может, кое-что.
– Тебе не следовало брать это.
– Да, отче.
– А я не должен был прятать это от тебя.
У Джеймса от удивления рот приоткрылся. Отец Макинтайр вернул ему дневник.
– Я ошибался, скрывая его от тебя. – Он внимательно посмотрел на мальчика. – Я не читал его, Джеймс. Надеюсь, ты мне веришь. Это было предназначено только для тебя и никого больше.
Несколько минут они сидели молча.
– А как вы думаете… – начал Джеймс, но осекся и закусил нижнюю губу.
– Что, сын мой?
– Как вы думаете, есть у меня родственники… в Ирландии?
Отец Макинтайр на мгновение задумался:
– Хм… Возможно.
– Мой отец был родом оттуда. Может, у меня там есть дяди и тети? – От волнения он повысил голос. – Может, они заберут меня, чтобы я жил с ними?
Отец Макинтайр сжал губы и начал нервно притопывать ногой:
– Нам этого никак не узнать.
– Вы могли бы написать письмо! – Выражение лица мальчика изменилось, теперь в нем читалась надежда. – Он был из Лимерика. Так написано в дневнике. Вы могли бы написать в этот город или в местную церковь.
Отец Макинтайр с силой вдавил каблук в землю и неожиданно для себя разозлился – он слишком устал душевно, чтобы понять, что раздражаться в такой ситуации неправильно.
– Разве ты не счастлив здесь? – Это звучало скорее как обвинение, чем как вопрос. – Разве я не заботился о тебе, как настоящий отец? Разве не учил и не любил тебя, как это делал бы настоящий отец?
Лицо Джеймса дрогнуло, и он опустил голову.
Внутри у священника все сжалось:
– Прости меня. Джеймс. – Он потер лицо ладонями, прогоняя злость. – Прости. Я не имею права говорить тебе такие вещи. – Он сжал виски. – Я неважно чувствую себя сегодня. Визит епископа… нервное напряжение… я сорвал его на тебе. Мне очень жаль. – Он тронул мальчика за руку. – Простишь меня?
– Да, отче. – Но в голосе и выражении лица Джеймса чувствовалась боль.
– Я напишу письмо, Джеймс. Так, как ты просишь. И сделаю это сегодня. Обещаю.
Мальчик поднял голову, и в его глазах вновь появилась надежда – на этот раз осторожная. Отец Макинтайр обхватил его лицо ладонями:
– Я напишу письмо, Джеймс. Но ты, пожалуйста, не особенно тешь себя надеждами. Ирландия – большая страна, и О’Коннел там – фамилия распространенная. Я напишу письмо. Но прошу тебя, сын мой, не предавайся мечтам чрезмерно.
Джеймс согласно кивнул, но надежда уже пустила корни в его душе.
Глава 13
Теперь они встречались на скалах каждый день: Леонора приходила с хлебом, а Джеймс – с жучками и червячками. Они выложили гнездо свежими зелеными листьями и приносили птице воду в полых палочках. Порой она била раненым крылом, пытаясь взлететь, а иногда просто сидела.
Джеймс уселся возле растрепанного куста мимозы в желтых цветах и откинулся назад, опершись на локти, – его ноги свешивались с обрыва, а голые пальцы смотрели в море. Леонора покачивала скрещенными ногами у края отвесной стены из песчаника.
Две маленькие фигурки молча сидели под огромным небом насыщенного, как у барвинка, синего цвета, и небо это по своему простору и глубине напоминало океан. В нескольких сотнях футов под их ногами море сияло отблесками солнечных лучей, словно бриллиантами, лениво и миролюбиво, а прибой накатывал на прибрежные скалы почти без всплеска. На волнах расслабленно покачивались сытые пеликаны и чайки, отдыхая после охоты в прозрачной воде. Дети идеально вписывались в этот пейзаж – как и птицы, ящерицы, насекомые, – словно всегда жили здесь.
