И подобная расстановка акцентов (промывание мозгов) имела смысл, учитывая, сколько раз нам пришлось участвовать в преследовании, особенно если дело касалось моего обучения, а точнее, кампании по поступлению в колледж.
Когда я училась в старших классах, мы с мамой приняли участие в жутком недельном туре по колледжам, что едва не привело к матереубийству на южном направлении шоссе I-95. Каждый, кто ездил со своей мамой в тур по колледжам, наверняка сможет рассказать о доводящей до белого каления клаустрофобии, которая возникает во время недельного пребывания в машине с единственным человеком, куда сильнее заинтересованным в твоем поступлении в колледж, чем ты. Подростковые неврозы вкупе с климактерическими перепадами настроения превращают машину в скороварку для гормонов, готовых взорваться при малейшем намеке на критику. Кстати говоря, могу поспорить, что другие мамы не пытаются установить местоположение парикмахерского салона «Фантастик Сэмс» в каждом университетском городке и не подвергают вас кератиновому выпрямлению волос перед каждым интервью.
Но, оказавшись в кампусе Принстона, я поняла, что не зря страдала. Может, все дело было во внимательном отношении к новичкам, может, в симпатичных университетских парнях, а возможно, в широком выборе закусок, предлагаемых круглосуточным магазином, но я сразу остановила свой выбор на Принстоне.
Я посещала все ознакомительные лекции, которые Принстон устраивал в штате Калифорния, встречалась со всеми выпускниками Принстона в пределах Лос-Анджелеса, готовыми со мной увидеться. Буквально с каждым. Я даже провела целый час с застенчивым урологом, чрезвычайно смущенным разговором о подготовке к медицинской школе со студенткой, интересующейся мочевым пузырем примерно в той же степени, что он музыкальным театром.
Мне еще никогда в жизни ничего так не хотелось, как попасть в Принстон. Буквально каждую свободную минуту я зависала на форумах желающих поступить в колледж, пытаясь оценить свои шансы и принять участие в разговоре сотни невротичных амбициозных подростков на CollegeConfidential.com.
Я истово искала хоть что-нибудь, что дало бы мне преимущество над моим идеологическим противником из чата в Интернете: PrincetonGuy11. Все, что угодно, лишь бы стереть этот самодовольный смайлик человека, имеющего двойное наследственное право поступления.
И когда мама сказала, что такое преимущество мне может дать встреча с человеком из приемной комиссии, неким мистером Боуманом, я ответила: «Отлично. Давай его выследим!» – и, судя по выражению маминого лица, она еще никогда так мной не гордилась. Согласно проверенной информации, мистер Боуман был чемпионом по абитуриентам в области искусства (типа меня), а Принстон как раз только что получил грант в 100 миллионов долларов на искусство, поэтому при принятии решений голос мистера Боумана был более весомым. Мама интерпретировала это следующим образом: «Если ты встретишься с ним и произведешь на него впечатление, считай, что тебя приняли, а если нет, окажешься в Деврае»[13].
Раз уж теперь мы были в одной лодке, мама взяла трубку и набрала номер диспетчерской Принстона (по памяти). Она переключила телефон на громкую связь, чтобы я могла все слышать. Ну а также из-за рака.
– Добрый день… да. Офис мистера Боумана, пожалуйста. Из приемной комиссии. – Для маскировки мама использовала не слишком убедительный южный акцент.
Однако телефонистка из Принстона, с которой мама общалась примерно пятнадцать раз на день, сразу же узнала ее голос.
– Ой, привет, Ким, сейчас переключу.
Раздался щелчок, затем длинные гудки, и мама для порядка еще больше усилила протяжный южный говор.
– Здравствуйте, это офис мистера Боумана.
– Э-э-э… всем привет, меня зовут миссис… Ковергеймер. – Во-первых, фамилия была, естественно, вымышленной. Похоже, производным от фамилии ее гастроэнтеролога доктора Оппенгеймера и слова «ковер». А во-вторых, фамилия Ковергеймер явно не сочеталась с аристократическим южным произношением, которое мама тщетно пыталась изобразить. – Дело в том, что моя дочь подала заявку на поступление в унивегситет в две тысячи одиннадцатом году, и мне хотелось бы знать, когда этот очаговательный доктор Боуман окажет честь пговести в кампусе следующую ознакомительную лекцию?
Мамин план состоял в том, чтобы подгадать нашу ежегодную новогоднюю поездку под расписание доктора Боумана и как бы случайно подстроить встречу с ним в Принстоне. Уж не знаю, как бы нам удалось это сделать, поскольку членам приемной комиссии, по идее, не положено встречаться с глазу на глаз с потенциальными абитуриентами, но, не сомневаюсь, мама наверняка разыграла бы сердечный приступ, если бы это позволило ей остаться с ним наедине в машине «скорой помощи».
– Ой, миссис Ковергеймер… да? В это время года мистер Боуман проводит ознакомительные лекции в южных штатах.
Я вдруг почувствовала укол разочарования. Нет, умом я понимала, что знакомство с мистером Боуманом никак не повлияет на мои шансы поступить в Принстон, но я приобрела нечто вроде наркозависимости, и хорошие новости из Принстона были для меня точно крэк.
– Да-да, все правильно, Ковергеймер. Я понимаю. Ну, может, вы хотя бы скажете мне, когда он вернется? – По мере того как усиливалось мамино разочарование, аристократическое произношение мало-помалу исчезало, сменившись ее привычным говором «девчонки из Джерси».
– Мне очень жаль, мэм, но не могу. И сразу после окончания этой поездки он отбывает в заслуженный отпуск.
– Ой, да неужто? – оживилась мама, и мне оставалось только молить Бога, чтобы она не сказала то, что вполне можно было от нее ожидать. – Ну и где же он собирается провести отпуск?! – Ну конечно же, она это сказала. И разговор, естественно, был закончен. Услышав длинные гудки, мама пожала плечами. – Ладно, похоже, мы отправляемся на Юг!
Мы тотчас же принялись изучать сайт Принстона на предмет расписания тура мистера Боумана по южным штатам. Единственная его поездка, которая хоть как-то вписывалась в наш бюджет, была в Виргинию. Две недели спустя мы, использовав все наши полетные мили, заказали билеты на самый дешевый рейс, который только смогла отыскать мама. Причем накануне мама, назвавшись миссис Боуман[14], позвонила в отель – выяснить, не изменились ли планы мистера Боумана. Итак, мы знали, что в день ознакомительной лекции он рано или поздно должен появиться в отеле. Но, к несчастью, не знали, когда именно. Это означало, что если мы с мамой хотели перехватить мистера Боумана и добиться вожделенной беседы с глазу на глаз, то нам следовало на весь день разбить бивак в холле отеля. Что мы, естественно, и сделали.
В этот знаменательный день мы с мамой после утомительного перелета вошли ровно в восемь утра в холл отеля «Кортъярд Марриотт», Виргиния. Вышколенный клерк за стойкой портье тотчас же вскочил с места и спросил, нужен ли нам номер. Но мама мастерски вышла из затруднительного положения, уклончиво заявив, что ждет старого школьного друга. А когда клерк вежливо поинтересовался: «О, а в какой школе вы учились?» – мама ответила: «На Юге». Вот так, коротко и ясно: «На Юге». И поскольку мы несколько часов безвылазно просидели в холле, портье явно решил, что мы – работающие в паре мама-дочка женщины легкого поведения в поисках клиента. Я чувствовала себя как Джулия Робертс в малоизвестном классическом фильме «Невротичка»[15].
