«Гальванопластика, гальваническое золочение и серебрение получили в Париже колоссальное распространение. В настоящее время можно сказать, что накладной металл почти перестал применяться».
Б. С. ЯкобиСледующие годы жизни были тяжелыми для Б. С. Якоби. Эпидемия холеры невероятно быстро стала распространяться по России, а к 1848 году достигла и Петербурга. Медицина была беспомощна, никаких действенных средств против болезни не существовало. Борис Семёнович и в этом вопросе проявил свой незаурядный ум и рассудительность, превзойдя в логике суждений многих медиков. В его письме Карлу есть следующие слова по этому поводу: «К сожалению, врачи не физики и слепы в отношении того, что представляется несомненным, а именно то, что зараза миазмически размножается и больной индивидуум представляет собой в известной мере лабораторию, где образуются миазмы». Что интересно, догадка Якоби полностью подтвердилась после разработки методов микробиологии, после чего Р. Кох в 1883 году смог открыть носителя холеры.
Кроме угнетающей обстановки в Петербурге, Якоби пугали и последние события у него на родине – в Германии. Там же происходили колоссальные социальные сдвиги: вследствие промышленного переворота началась буржуазная революция. Борис Семёнович воспринял ее как угрозу общественному строю и в первую очередь боялся формирования значительной части общества, для которой труд не является неотъемлемой частью жизни, а присвоение результатов чужой работы является нормальным. При этом он и не разделял убеждения своего брата Карла в необходимости конституционных преобразований, являясь сторонником монархического строя. Борис Семёнович видел выход только в том, что «абсолютные монархи обратили бы все свое внимание на низшие слои общества, в конце концов предоставили бы наилучшие гарантии для сохранения и соблюдения естественных и разумных условий общественного порядка».
Из немецких газет, завозимых в Петербург, Якоби внезапно узнал о том, что его брат Карл, которого ученый привык воспринимать как убежденного консерватора, активно выступает на собраниях поборников конституции. А научный авторитет К. Г. Якоби привлекал еще больше внимания к этому вопросу в Германии.
Репродукция письма Джузеппе Гарибальди к Якоби. Из фондов музея Института русской литературы.
В конце 1848 года Бориса Семёновича ждали новые удары судьбы: сначала ученый получил известие о смерти своей семидесятипятилетней матери, а спустя несколько месяцев от холеры умерли двое его сыновей. Несмотря ни на что, Якоби продолжал работу в Комитете о подводных опытах, но в 1851 году от черной оспы умирает его брат Карл, после чего Борис Семёнович принимает твердое решение сделать перерыв в работе и отправиться в Германию. Военно-инженерное управление не стало возражать против намерения ученого, но рассчитывало по его возвращении получить подробный отчет о техническом прогрессе в западных странах. Якоби и сам написал в «Записке о научной командировке в Западную Европу в 1851 г.», что цель его поездки – «лично убедиться в прогрессе, который достигнут за последние годы в той области знаний, которой я занимаюсь, и в ее полезных приложениях».
Однако стоило ученому выйти из привычного рабочего режима, как тут же дали о себе знать долгие годы беспрерывного труда, поэтому, приехав в Гейдельберг, Борису Семёновичу по причине упадка сил пришлось обратиться к врачам. Медики отправили Якоби в курортный город Киссинген, славившийся своими лечебными водами, где ученый провел пять недель, восстанавливая силы. В санатории к нему вернулась привычная жажда деятельности, поэтому за время командировки только в Германии Борис Семёнович посетил Лейпциг, Нюрнберг, Мюнхен, Рейтминген, Гейдельберг, Франкфурт-на-Майне, Майнц, Геттинген, Берлин. Но прежде всего ученый посетил небольшой городок Готу, где жила вдова его брата Карла. Что интересно, даже в этом маленьком городе Якоби нашел результаты своего труда в области гальванопластики: у одного из книготорговцев оказалась своя гальванопластическая мастерская, предназначенная для размножения гравировальных досок. Ознакомился он и с работами мастерской профессора Мюнхенского университета Ф. Кобеля, разработавшего метод гальванографии (медное клише получалось с помощью осаждения металла на соединенную с катодом посеребренную медную доску, на которой особой тушью рисовали кистью изображение):
«…Я имел возможность восхищаться неимоверным прогрессом, который этот способ совершил в руках искусных и неутомимых художников этого города, в частности благодаря заботам г. Ганфштенгеля, который известен как один из первых литографов в Европе… Этот выдающийся художник только что закончил прекрасную гальванографическую гравюру, совершенный шедевр искусства, изображающую Христофора Колумба по картине Рубенса. В знак благодарности он преподнес мне один из первых оттисков этой гравюры. Г. Ганфштенгель имел в виду организовать большое художественное заведение, основанное на гальванографии и размножении медных досок. Это производство требовало крупной гальванопластической установки, и я имел удовольствие снабдить его полезными советами по этому делу».
Дольше всего во время своего путешествия Якоби пробыл в Париже. Масштабы распространения гальванопластики приятно удивили ученого. В его «Записке» читаем: «Гальванопластика, гальваническое золочение и серебрение получили в Париже колоссальное распространение. В настоящее время можно сказать, что накладной металл почти перестал применяться. Одно из наиболее крупных предприятий – это фабрика г. Кристофеля, на которой работают постоянно 400 рабочих. Г. Кристофель показал мне, что мое изобретение поставляет его фирме оборот на 300–400 тыс. франков в месяц».
При ознакомлении со сферой электротелеграфии на Западе ученый пришел к выводу, что не стоит опираться на опыт зарубежных коллег: телеграфная система в Пруссии и Германии была крайне слабой в техническом отношении. Только в Баварии Якоби обнаружил телеграфные линии, подвешенные к изоляторам на деревянных столбах – от подземных линий местные инженеры отказались, что одобрил Борис Семёнович. А во Франции, сильнее других стран отстававшей в строительстве электрической телеграфной сети, Якоби, к собственному удивлению, получил наиболее ценную информацию касательно подводных телеграфных линий. Их строительством занимались братья Джон и Джек Бреттам. Первый подводный кабель соединил Дувр и Кале, а затем прокладка линий стала осуществляться и через большие водные преграды.
Помимо наблюдений, Якоби осуществил и ряд покупок технических приборов. Например, в Нюрнберге у торговца скобяными товарами он приобрел комплект магнитов, в подарок к которому получил маленький магнит, весом немного более 2 г, способный поднимать груз весом более 100 г. В том же городе ученый заказал тончайшую железную проволоку и листовую кованую медь, которые были очень редки в России.
Кроме того, Борис Семёнович успел нанести визиты многим известным ученым Европы. Так, в Париже он познакомился с непременным секретарем Парижской академии наук Ф. Арго, оставшись под сильным впечатлением от этой встречи: «Хотя я застал г. Арго совершенно больным и почти ослепшим, ни его болезнь, ни слепота не нанесли ущерба ясности его мышления. Я совершенно не могу описать очарования от беседы с этим блестящим ученым, исполненной глубокого остроумия, поучительной по глубине и неимоверной широте его знаний и новизне идей, которые он ежеминутно высказывал». От Арго ученый получил приглашение сделать доклад в Парижской академии наук, которым с радостью воспользовался: во Франции мало знали о последних достижениях российской науки.
