Ни до, ни после этого она не верила ни в какие предчувствия. Но тут ей почему-то показалось, что произошло нечто ужасное. И сердце ее сжалось еще до того, как она переступила порог дома.
Отец ждал ее. Он пригласил Дэниэль в свой кабинет, усадил в кресло, взял руки дочери в свои и тихим голосом сообщил, что Джейс за чек на крупную сумму отказался от нее. Отец якобы хотел таким образом испытать силу его любви к дочери. Он ведь не хочет, чтобы его малышка страдала, а значит, должен удостовериться в том, что мужчина действительно любит ее, а не деньги ее отца. И когда Джейс с радостью согласился на эту сделку, отец получил все необходимые доказательства.
Дэниэль сначала не поверила, что ее первая любовь так жестоко предана. Но отец показал ей корешок чека с подписью Джейса.
Ее любовь была оценена в пятьдесят тысяч долларов. Всего-то!
И тут она с ужасающей ясностью вспомнила некоторые особенности их отношений.
Джейс ведь ни разу не сказал ей, что любит ее. Сама она часто произносила эти слова, но он в ответ лишь улыбался и воспринимал их как призыв к действию.
И Дэниэль поняла, что никогда больше не позволит ему коснуться ее тела. Он предал ее сердце, злоупотребил любовью. Ему нет и не будет прощения.
Отец мягко посоветовал Дэниэль на время покинуть родной город. Онемевшая от горя, она послушно поплелась в свою комнату, горничная уложила ее вещи, и еще до заката солнца она уехала в Денвер, к тете.
Когда ей в конце концов удалось справиться с отчаянием, она решила начать новую жизнь. И прежде всего предложила свою помощь отцу. Он отказался, потому что считал, что она не обладает необходимыми знаниями. Дэниэль поступила в колледж, начала очень серьезно заниматься и в результате получила диплом менеджера. Но отец снова отказался взять ее к себе на работу.
Желая самоутвердиться и доказать отцу и всем окружающим, на что она способна, Дэниэль нашла место в Денвере и быстро сделала там карьеру. Не сумев создать семью, она находила удовлетворение в работе. Она сумела уговорить себя, что это и есть счастье. Впрочем, задумываться об этом ей было некогда.
И только когда отец обратился к ней за помощью, она поняла, как одинока и безрадостна ее жизнь.
Вот и сейчас у нее возникло странное чувство: когда Джейс захлопнул за собой дверь, ей показалось, что сама жизнь ушла из дома. Она снова одна, вокруг белое безмолвие и тоскливое завывание ветра.
Дэниэль весь остаток дня бродила по дому. И опять ее одолевали воспоминания и сомнения. Только время покажет, правильно ли она поступает. Но и выбора у нее нет. Для отца разорение равнозначно смерти. А он неизменно был ее единственной опорой в тяжелые минуты.
Она дотронулась до цепочки медальона на шее. Никогда она не сможет отплатить ему за то, что он для нее сделал.
Уже смеркалось, когда она услышала звук открываемой двери. Джейс стряхнул с себя снег, и в комнате словно посветлело. С усталым вздохом он прислонился к дверному косяку, глядя на Дэниэль сквозь полуопущенные ресницы. Стягивая перчатки, он пробормотал:
— Пора бы мне и привыкнуть.
«Сегодня обязательно поговорю с ним обо всем», — напомнила себе Дэниэль.
Но пока следует вести себя непринужденно и весело.
— А ты, Джейс, не желаешь сказать: «Привет, дорогая, вот и я!»? — спросила она.
Он отошел от двери и стал расстегивать куртку.
— Привет, дорогая, вот и я! — Он сделал паузу. — Разве я не заслужил поцелуя?
Как же тянет ее прижаться к нему! Хотя признаться в этом стыдно даже самой себе. Облизав в смущении губы, Дэниэль, отбросив прочь все сомнения, подбежала к Джейсу и прижалась к его губам.
— Все в порядке? — Ее вопрос прозвучал несколько натянуто, но помог ей ощутить себя примерной женой. Если Джейс пойдет ей навстречу, может быть, жизнь у них и наладится.
Он обнял ее, прижал к себе и, отклонив голову, чтобы не задеть Дэниэль полями шляпы, поцеловал ее в губы.
— Сейчас уже лучше.
Дэниэль попыталась восстановить душевное равновесие. Но даже исходивший от его одежды холод не погасил ее внутреннего жара.
— Как твой работник? — Она отстранилась от Джейса.
— Отвезли в больницу. Только что звонил туда, он чувствует себя нормально.
Что бы еще такое сказать?
— Ты ел? Может быть, приготовить что-нибудь?
— Я обедал с ребятами в закусочной. Ты устала. Не хотел утруждать тебя.
— Надеюсь, это не войдет у тебя в привычку, — промолвила она сладчайшим фальшивым тоном, отвратительным ей самой.
Он поймал ее за руку и притянул к себе.
— Не войдет, — твердо произнес он, когда до ее губ оставалось несколько дюймов. — Не стану тебе сегодня навязываться. У нас будет для этого достаточно времени. Впереди вся жизнь.
Сердце ее растаяло, подобно кучке снега на пороге. Дэниэль склонилась к Джейсу, отчаянно желая большего.
— Давай посидим у камина, — предложил он.
Она кивнула в знак согласия.
— Неплохо бы выпить горячего кофе. Приготовишь?
Дэниэль опять кивнула.
Стала насыпать кофе в кофейник, но руки ее так дрожали, что половина просыпалась на стол.
Да, она очень волнуется. Более того — она боится. Так хорошо у нее сегодня все получалось, ей даже стало казаться, что они смогут прекрасно ужиться вместе. Но вопрос, который она намерена во что бы то ни стало задать Джейсу, способен все изменить. Но к лучшему или к худшему, она не знала.
И что для нее лучше, она тоже не знает.
На ее плечо опустилась ласковая рука Джейса.
— Что с тобой?
— Ничего особенного. Ты прав — я устала. Погода, наверное, действует.
Наконец она поставила кофейник на огонь.
— Разожги камин, а я через минуту принесу кофе.
Он внимательно посмотрел на нее, повернулся и вышел из кухни.
Господи, помоги мне скрыть от него мои опасения, взмолилась про себя Дэниэль. Не разобравшись в своем прошлом, они не могут иметь будущего. Но ведь так тянет сделать вид, будто ничего плохого не было, забыть обо всем.
Она налила кофе в чашку и понесла Джейсу. Он сидел перед камином, подбрасывая в него поленья. Дэниэль, протянув ему чашку, уселась с ногами на диван и подложила себе под голову подушку. Нервы ее были напряжены до предела.
Он обернулся и вопросительно взглянул на нее.
— Скажи мне, Джейс, что на самом деле произошло в тот день между тобой и моим отцом? — решилась она наконец.
Он долго молча смотрел на потрескивающее пламя.
— Какое это имеет значение? — произнес он наконец. — Ты же еще тогда все решила для себя. Мои слова вряд ли что-нибудь изменят.
