Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
— На сеновале… — ответила я с заминкой, поэтому окончание фразы «…был вчера» медам не услышала.
Она потребовала у Риси свою шубу и как была в легком платье и домашних туфельках, так и отправилась искать мерзавца, оставившего ее одну в самый неподходящий момент.
Это что, она сейчас простынет, заболеет и останется здесь более чем на три дня?! Я против! С этими мыслями направилась будить Тюри. Он долго не отзывался на стук, но стоило упомянуть Алиссию, и дверь тотчас распахнулась.
— Что с ней? — Директор театра, одетый лишь в исподнее, вялый со сна, смотрел на меня с тревожным ожиданием.
— Побежала вас искать на сеновал.
— Правда?! — удивился, как мальчишка. — А зачем?
— Алиссию изумило добродушное поведение людей, коим довелось услышать ее распевку. Поэтому она страстно желает узнать подробности вчерашнего вечера. — По мере моих пояснений выражение лица Тюри из озабоченного стало беззаботным и даже чуточку довольным.
— Что ж, в таком случае я вполне могу рассчитывать еще на час сна. Побегает, поищет. — «Поорет», — добавила я про себя. — И успокоится на время, — завершил он свою мысль и шагнул назад, желая закрыть дверь.
— Охотно верю, но разве вы не боитесь, что ваша супруга простудится и… потеряет голос?
— Шуба на ней? — деловито вопросил Тюри.
— Да.
— Тогда все в порядке. Меховое изделие заговорено от недугов, как и у остальных членов моей труппы, а может, и посильнее прочих. — И с усталой усмешкой пояснил: — В противном случае я бы не рисковал, согласившись на авантюру с переходом через горы…
— Вы молодец, — охотно похвалила я его предусмотрительность, которая вряд ли спасет в наших горах. — К слову, о вашем переходе. Видите ли, вас ввели в заблуждение и до перевала отнюдь не пара-тройка километров, а значительно больше…
— Тора! — Желая привлечь мое внимание и остановить поток слов, мужчина даже подпрыгнул. — Умоляю, еще хотя бы час, а потом я весь ваш!
— Поняла-поняла… — Я отступила от двери, и он, рассыпаясь в благодарностях, отправился спать.
Эванас Тюри оказался не только продуманным человеком, но и счастливым. Он и его люди проспали еще без малого четыре часа, потому что медам Тюри, вдоволь набегавшись и наоравшись, действительно притихла. Вошла в харчевню, скинула шубу на руки одной из наших девчат и почти по-человечески попросила горячего чая и немного сдобы — без надменного взгляда свысока и ханжеских интонаций. Она устроилась за столиком Гилта полуоборотом к окну, спиной к столовой, чтобы одновременно отслеживать двор и лишний раз не попадаться постояльцам на глаза.
Оказывается, ей претило выслушивать хвалебные благодарности за вчерашнее выступление. Быть может, из-за критики мадам Ивир или же потому, что большую часть выступления Алиссия не помнила. Хотя волноваться ей не стоило, гостей в «Логове» осталось меньше десятка и все были намерены покинуть нашу заставу до снегов. Поэтому они спешно забирали свои заказы из мастерских, готовили лошадей, собирали вещи и не обращали внимания на застывшую у окна Тюри. Разве что дети милой четы Люпиевых: семилетняя Дороти и пятилетний Себастьян решились к ней подойти, чтобы подарить картину под названием «Изгнание баньши».
— Кого? — переспросила медам, вглядываясь в детские каракули.
— Баньши! — в один голос повторили малыши и водрузили «полотно» на стол певуньи. — Вы ведь изгнали ее.
И на правах старшей Дороти поочередно указала пальчиком на двух героинь картины и разъяснила:
— Вот это вы, а вот это она… Видите, вы в белом и с нимбом, как святая Иллирия, а вот она — черная и круглая, потому что… — девочка замолчала, не найдя слов, и тут подал голос Себастьян:
— Воет, — по-мужски коротко ответил он и с невероятной точностью повторил вчерашнее заунывное: — Уносит счастье мое-е-е-е…
Протяжное «е» подхватила и его сестренка, и посрамленная звезда лучшего столичного театра Вдовии вылетела из столовой, как пробка из бутылки.
— Эй, куда вы?..
— А картина? — озадаченно полетело ей в спину.
— Я передам, — став свидетельницей этой сцены, я похвалила малышей за идею и исполнение, наградила их булочками и отправила к родителям. — Они вас искали, пора собираться.
К сожалению, через минуту мне сообщили о том, что на заставу прибыла посылка, которую нужно забрать срочно и лично мне. Данное условие было трижды подчеркнуто нашим начальником почтового отделения, поэтому за посылкой я отправилась немедля. Думала, что успею до отъезда Люпиевых, но не вышло. Поэтому я не видела, как Дороти и Себастьян, чуть ли не свесившись под брюхо лошадей, махали моим домочадцам и помощницам, громко заверяя, что они не забудут «Логово» и обязательно вернутся летом. Также я пропустила момент встречи Алиссии и ее выспавшегося мужа, а еще не стала свидетельницей пришествия первого «обоза», о котором говорил Гилт. А все это потому, что мне не сказали об эксклюзивности посылочек и их габаритах!
И когда Орвис Тикелл вывел меня на задний двор почтового отделения к огромному черному ящику, вручил сопроводительное письмо и сказал: «Забирайте», я долгие пять минут открывала и закрывала рот, не зная, как выразить глубину моего «признания».
— Да как вообще… откуда он здесь появился? — обернулась я к начальнику почтового отделения, а того уже и след простыл. — Чтоб тебя, Инваго Дори! — в сердцах бросила я и открыла чистый конверт без марок, штампов и надписей.
«Здравствуй, родная, — гласили первые строки письма, не обремененного ни именем роднули, ни датой отправки. — Знаю, ты сердишься на меня за долгое молчание…»
Сержусь — неподходящее выражение, я, скорее, зла, и не за молчание, а за умалчивание. Создается впечатление, что Инваго было невероятно сложно предупредить меня о болезненности поцелуев, о посылках, об обозах, о том, что оставленные деньги придется потратить на пересылку, ибо даже один день постоя десяти или двадцати вампиров выльется в копеечку… А я уже губу раскатала, явственно представив, что на те золотые приобрету для «Логова». Но больше всего меня раздражало незнание истинных причин, которые двигали тарийцем, и как ни жаль, но это письмо не могло ничего прояснить. Исполненное нежности и сожаления за разлуку, оно было адресовано пылкой возлюбленной, и никак не невестке. Я не смогла дочитать, всхлипнув, сложила тонкие листы и увидела неожиданно объявившиеся надписи на ранее чистом конверте. В нижнем правом углу мое имя в соответствии с приобретенным статусом Торика ЭлЛорвил Дори и адрес моего родного города Гьяза, а в верхнем левом — имя отправителя и его адрес, в пылу войны сокращенный до номера округа 1.24.56 Данирш. Последний тарийский городок перед границей с Вдовией, время первой военной кампании в наши горы, когда Таллик сорвался со скалы и сгинул в пропасти…
— Уверена, это было письмо потеряшки, вполне возможно последнее, так и не достигшее адресата. Ну и тварь же ты, Дори!
Я развернула листы, желая убедиться в своей догадке, и обомлела, письмо теперь начиналось со строк. — «Здравствуй, Торика…», более того оно состарилось, на бумаге появились пятна, на краях трещины, на сгибах просветы, словно бы я в ожидании супруга сотни тысяч раз перечитывала эти строки. И я бы перечитывала. Это послание невозможно было отложить в сторону и забыть, разорвать, сжечь, оно грело душу и не столько словами: «милая моя, нежная Торика», сколько фактами: «Не могу уснуть… Брежу твоими поцелуями… Слышу твой голос… Неоднократно пытался свернуть на зов, даже не замечая, что впереди пропасть… вспоминаю твои глаза, зеленые, как луговой клевер… Прости меня. И заклинаю, дождись. Я не смогу без тебя…» Красиво, жаль не мне, хоть и адресовано Торике ЭлЛорвил Дори.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
