Следующие полчаса или около того Билл пытался прогнать от себя эти мысли. Он вывел и покормил лошадей, упаковал ненужные вещи, мусор. Он старался не думать о том, что может сейчас происходить по другую сторону соснового перелеска, на берегу. Однако это было трудно.
Билл сложил коробки для продуктов, выпрямился, и его взгляд невольно устремился в ту сторону, где купалась Гейл. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, представляя запах мыла, проникающего в ноздри, и ощущение гладкой кожи под своими ладонями.
Он представлял Гейл, стоящую на берегу. Ее тело было гладким и блестящим от воды и мыла, она вылила на себя полный таз, и теперь кристально чистая вода струилась по ней. Сверкающие в солнечных лучах руки протянулись к лицу, чтобы протереть глаза. Потом она провела руками по волосам, отжимая оставшуюся в них воду. Ее точеная фигурка, повернутая к солнцу, казалось, была неотъемлемой частью пейзажа Скалистых гор, принадлежала ему изначально. Мысленно Билл потянулся к ней, дотронулся до нее, по его телу пробежала дрожь. Он тряхнул головой, и видение исчезло. В этот момент он почувствовал: желание близости было непреодолимо. В течение последних дней все его мысли и сны были только о ней. Он больше не мог не обращать внимания на свои чувства, которые окончательно вступали в свои права.
Гейл была на седьмом небе от счастья. Быстро скинув одежду, она не без содрогания вошла в холодную воду горной реки. Однако скоро привыкла. Обхватив руками два валуна, она удобно расположилась между ними, упираясь ногами в скалу, откинула голову назад и закрыла глаза. Вода была временами просто ледяная, но Гейл уже не обращала на это внимания. Чем дольше она оставалась в воде, тем больше это нравилось. В самом деле, это чудесно, ощущение, словно грязь, пыль и дым от костра выходили из нее через кожу. Над головой в голубом небе плыли перистые облака, а вблизи слышен лишь шум горного потока. Это райское блаженство стоило того, чтобы вытерпеть все, что было раньше.
Закрыв глаза, Гейл перебирала в памяти прошедшие события. В первый день поездки она так ужасно чувствовала себя из-за длительного и непрерывного сидения в седле, что хотела бы умереть, а еще она хотела забраться в свой спальный мешок и очутиться в объятиях Билла Уинчестера. Это было свыше ее сил.
Встряхнувшись, Гейл открыла глаза и устремила взгляд в бездонное небо. Даже в холодной воде она трепетала при мысли о том, что было бы, если бы он продолжал целовать ее. Ее тело отвечало страстью. Она хотела, чтобы он пришел к ней поздно ночью.
Но в то же время она боялась.
У нее и ковбоя из Колорадо не могло быть будущего. И не стоит размениваться на любовные интрижки. Ей надоело об этом думать. Вне всякого сомнения, она была неравнодушна к этому человеку, да и он тоже. Она не знала, почему, лежа здесь, она представляет, как крепко он сжимал ее в своих объятиях, и что она чувствовала после его поцелуев, и почему она думает о скором отъезде домой в Кентукки как о спасении. Это был ад, в который она сама себя завела. Что было бы, если бы они с Биллом зашли дальше? Немного подумав, она пришла к выводу, что проблема в том, что у них неодинаковый образ жизни. Она много трудилась, чтобы получить право давать консультации, гордилась своей работой и даже тем, что ей приходится вставать рано утром. Ей важны были ученики, они зависели от нее, а она от них в той степени, чтобы ощущать, что ее труды не напрасны. Что ее ждет здесь, в горах? Жизнь на ранчо? Конечно, она могла бы ездить верхом на старушке Роузи. Но какая из нее выйдет жена ковбоя? При этой мысли у Гейл перехватило дыхание. Жена? Нет смысла даже думать об этом. Между ней и Биллом не было ничего общего, разве что страсть. И если бы они смогли насладиться оставшимися днями. Может быть… Но разве можно допустить, чтобы это произошло? А потом? Что потом?
Спустя полчаса Гейл вылезла из воды, собираясь намылиться и ополоснуться на берегу так, как учил их Билл. Она вспомнила его наставления слово в слово.
– Мыло есть мыло, каким бы биологически чистым оно ни было, – говорил он. – Мы не должны наносить вред окружающей среде, так что необходимо позаботиться об этом. Если мы будем намыливаться и ополаскиваться только на берегу, мы предотвратим попадание мыла в чистую горную воду, а земля будет естественным фильтром.
Гейл тоже всегда беспокоилась о чистоте окружающей среды. Она старалась покупать биологически чистые продукты, такие, как мыло и моющие средства с биодобавками, отдавала в переработку газеты и банки из-под соды и фильтровала воду. Ей неприятно было даже думать, что кто-то может портить эту красоту мусором и химикалиями. В самом деле, разве это не огромное удовольствие – купаться в извилине этой чистой горной реки?
Нехотя Гейл вышла на берег. Взяв таз для мытья, она зачерпнула им воды и поставила его на землю, быстро намылилась. Теперь она вымоет голову. Взяв шампунь и посмотрев на флакон, она решила поскорее снова окунуться в воду и оставаться в ней до тех пор, пока вся грязь не будет смыта с последнего волоска. И как она вообще может вымыть волосы, намыливая и ополаскивая их на берегу? Она прикусила губу и пристально посмотрела в сторону лагеря. Нет, ни за что. Она снова посмотрела на флакон с шампунем, который вытащила из сумки Шелби. Перевернув флакон, она прочитала состав: природные компоненты, розовые лепестки, натуральные, добытые из трав, экстракты. Конечно, шампунь из натурального сырья не может нанести вред окружающей среде, не так ли? Убежденная в своей правоте, она решила использовать совсем немного шампуня, только чтобы ополоснуть волосы и придать им пышность. Ощущать запах лепестков розы – не бог весть какая роскошь, но тем не менее она нуждалась в ней, чтобы выдержать поездку. Она снова посмотрела в сторону лагеря.
Она не могла видеть, что происходило по другую сторону сосен, но Билл был там. Он обещал, что не будет мешать, и он ни за что не узнает. Она быстро повернула к реке, держа в руке шампунь. Зайдя дальше, чем раньше, Гейл поставила шампунь на выступ скалы, низко наклонилась над поверхностью воды, снова намочила волосы и взяла шампунь. Она выдавила порцию величиной с дюйм себе на ладонь. Стоя в воде по бедра, Гейл мягкими массирующими движениями нанесла шампунь на волосы. Испытывая блаженство от ощущения шелковистых, мягких пузырьков, от втирания их в корни волос, она закрыла глаза и вздохнула, а тем временем мыльная пена стекала по ее плечам и груди.
– А-а-ах, – прошептала она, – никогда не думала, как это чудесно – быть абсолютно чистой.
Аромат розы благоухал вокруг нее, и она чувствовала себя соблазнительной и сексуальной. Она глубоко дышала, а ее пальцы нежно массировали голову. Через две минуты она наклонилась к воде, смыла пену с плеч и провела руками по телу, удаляя остатки пены; потом нырнула, чтобы смыть шампунь с волос. Потом вынырнула. Не отдавая себе отчета, сдернула крышку и выдавила густую, как крем, розовую массу на руки, грудь, живот. Ее движения были медленны и точны. Одной рукой она растирала шею, запрокинув голову вверх, к небу, и, закрыв глаза, глубоко вдыхала воздух. Ее пальцы нежно ласкали кожу, подбираясь ближе к груди. Подушечки пальцев вместе с шампунем скользили сначала по округлости одной груди, потом по другой, вторая рука проделывала те же ласкательные движения. Пена от шампуня струилась между ее пальцев, она почувствовала, что ее грудь становится упругой, соски твердеют и напрягаются от холодной воды. Она представила Билла, стоящего позади. Его большие грубые руки ласкали бы ее грудь, сжимали ее соски, возбуждая. Едва она вообразила, как он водит руками по ее животу и втирает розовый шампунь в кожу, с ее губ сорвался стон. Он крепко прижал ее к своей твердой плоти, и, когда его пальцы передвинулись пониже по ее обнаженному телу, по нему пробежал трепет.
