— С точки зрения хирурга, может, и не так, — мягко сказала Бет, снова удивившись, что справляется с напряжением лучше его. — Но сейчас ты смотришь на это с точки зрения отца, а с этих позиций ничего не бывает просто.
— Чувствую, мне предстоит еще многому научиться. Я же ничего не знаю. Не знаю даже, где Джейси родился!
— Родился он в Лондоне. — Бет с ужасом вспомнила, в какой нищете тогда прозябала. — В то время я жила в Лондоне.
— Он был здоровым ребенком? И по-английски говорит? А когда ты решила поселиться здесь? Джейси учится в местной школе? — засыпал он ее вопросами, словно его прорвало. — Бет, у меня возникает тысяча всяких вопросов.
Она взглянула в его напряженное лицо. Было понятно, что он преследует двойную цель — побольше узнать о Джейси и скрасить томительное ожидание. Но ей не хотелось будить боль воспоминаний, которую неизбежно вызвали бы его вопросы.
— Извини, — пробормотал Хайме и отвернулся от нее. — Ты, наверное, считаешь, что я не имею права спрашивать.
— Ну что ты! Вовсе нет, — возразила Бет. — Я просто не знаю, с чего начать.
— Начни с Лондона, — тихо сказал Хайме. — Ты закончила университет? Получила свой заветный диплом?
— Нет, я бросила учебу. — Разве может он себе представить, как ее выворачивало по утрам? — мрачно думала Бет. Какие страдания мучили ее день и ночь на протяжении четырех месяцев? Именно утренняя тошнота и заставила ее отказаться от мечты, которую она вынашивала многие годы. Она была не в состоянии продолжать учебу и потеряла не только право на стипендию, но и крышу над головой.
— А в дом деда ты не вернулась. — Слова прозвучали не как вопрос, а как констатация факта.
Бет удивилась, что он еще помнит ее сбивчивые откровения тех далеких лет.
— Нет, это было совершенно исключено. — У нее даже мысли такой не возникало — вернуться к негостеприимному очагу Агнессы.
— А с сеньорой Рубио… ты уже в то время была близка? — настороженно спросил он.
— Я сблизилась с ней, когда была еще здесь. А когда вернулась в Англию, мы с ней переписывались. — Похоже, он догадывается, что ей было нелегко, но ему хотелось бы услышать от нее, что это не так, с обидой подумала Бет. Ну что ж, она пойдет ему навстречу хотя бы потому, что сказать правду ей не позволит гордость. А правда заключалась в том, что, по мере того как пролетали недели, она все глубже погружалась в уныние. И к тому времени, когда Розита, с которой она поддерживала деланно-оптимистическую переписку, приехала в Лондон, у нее уже были симптомы настоящей депрессии. — Она приехала в Лондон через несколько месяцев после моего возвращения. Королевская академия устраивала выставку работ ее покойного мужа. — Для Розиты это был удобный предлог, чтобы лично удостовериться, как живет ее молодая подруга.
— Это была ужасная трагедия, — вздохнул Хайме. — Страна потеряла одного из своих самых одаренных художников. Но сеньора Рубио потеряла и мужа, и единственного ребенка… Можно сказать, все самое дорогое в жизни.
Бет кивнула.
— Розита однажды сказала, что нас сблизила похожая трагедия. Мы обе в один ужасный миг потеряли своих самых близких людей.
Бет прикрыла глаза, вспомнив тот момент, когда до ее раненого сознания вдруг дошло, что Розита стала для нее защитой от жестокости жизни. Растерявшись и чувствуя себя недостойной такой безграничной щедрости, она осторожно спросила, почему Розита так к ней относится.
— Разве моей Манолите надо было спрашивать, за что я ее люблю? — мягко упрекнула ее Розита.
И Бет больше никогда не задавала подобных вопросов.
В тот день, когда родился Джейси, она преподнесла этой женщине, которую любила как мать, самый дорогой подарок, какой только могла.
— Познакомься со своим внуком, Розита, — сказала она, положив ей на руки крохотный сверток.
— У моей Манолиты не было бабушки, а у меня, к счастью, была. — По ее лицу текли радостные слезы, а слова, обращенные к хрупкому существу у нее на руках, были полны любви. — Я буду любить тебя так, как любила она меня, больше жизни. Я называла ее Йайей, как принято на Мальорке, и ты меня будешь так называть. — Бет слушала и удовлетворенно думала, что лучших слов для знакомства не найти.
— Наверное… — Хайме осекся, услышав сигнал пейджера. Опустил руку в карман, выключил его и из другого кармана достал мобильный телефон. — Это не о Джейси, — сказал он, набирая номер. — Но надо узнать, в чем дело.
Страх, охвативший Бет, стал утихать, как только выяснилось, что причина, по которой его вызывали, действительно не имела отношения к Джейси.
— На окраине города произошла авария, — сообщил Хайме, убирая телефон в карман. — Подробностей пока мало, но требуется немедленно хирург. Бет, я единственный, кто не занят, но…
— Никаких «но», — твердо сказала Бет. — Джейси в надежных руках, а кому-то срочно требуются твои руки.
— Сожалею, что приходится оставлять тебя в такой момент! — с обеспокоенным видом воскликнул Хайме. — Не могу даже предположить, когда вернусь.
Бет показалось, что он хотел добавить что-то еще, но вместо этого поднял ее руку, легко коснулся ее губами и ушел.
Чувствуя слабость и странную пустоту, Бет вернулась в палату Джейси и села на стул у кровати. Потом склонилась и положила голову на подушку, где недавно покоилась голова ее сына.
С внезапной ясностью она вдруг поняла, что страх, поселившийся в ней, она ошибочно считала страхом за Джейси. Ведь в глубине души она верила, что с ним все будет в порядке. Нет, тревожил ее не Джейси. Перед глазами возникло любимое личико сына. Потом оно вдруг стало меняться, взрослеть и превратилось в лицо его отца. В груди Бет будто что-то оборвалось.
Она вынуждена была признать, что в ее чувствах к Хайме нет никакой двойственности. Любовь, которую она с безрассудной наивностью девятнадцатилетней девушки отдала ему, выдержала испытание временем. Как любила она его на заре юности, так любит и сейчас, в пору зрелости.
И никогда не переставала любить… Его предательство обрушилось на нее неожиданно, в мгновение ока тепло любви в его глазах сменилось холодным безразличием постороннего человека… Но ни рассудок, ни сердце не смогли смириться с этой переменой, оставшись заложниками давно исчезнувшего счастья.
И теперь, столько лет спустя, когда он смотрел на их сына, она увидела на его залитом слезами лице радость и боль любви. Когда-то под защитой его любви она чувствовала себя в безопасности. Теперь то же начинает ощущать ее сын.
Бет прижалась лицом к подушке, словно искала в ней защиту от своих страхов. Любовь, отданная ребенку, останется с ним навечно, ее никто не отнимет. Любовь между мужчиной и женщиной совсем другая, она отягощена загадочными капризами страсти. Любовь мужчины к ребенку безоблачна. Перед Джейси ее двери никогда не захлопнутся… Никогда.
Бет вспомнила, как ее сын сонно потребовал: «Расскажи мне о папе». В последние мгновения перед тем, как под воздействием лекарства его сморил сон, он видел только ее, хотя именно отец держал его за руку. Но Джейси уснул раньше, чем она успела произнести несколько робких слов, смущенная присутствием Хайме.
