В другом конце здания Соня разговаривает по телефону с местным партийным божком, готовит завтрашний митинг в городке, все население которого проголосовало за Герена. Необходим триумф, необходимо подчеркнуть победный напор. Поездки «на места» откладываются, это никогда не поздно. Фиксируются результаты, один пункт голосования за другим.
Перед Соней включенный телевизор: «Франс-2», звук еле слышен. Время от времени Соня поглядывает на экран. На лице Герена улыбка XXL, он приветствует собравшихся.
Комментатор отмечает присутствие среди сопровождающих Герена главу группы ПРГ Элизу Пико-Робер — факт, скорее, необычный. Именно в это мгновение Герен поворачивается к Элизе, дружески берет ее под руку, склоняется к ней и, смеясь, что-то тихо говорит. Телекамера фиксирует это свидетельство близких отношений.
Соня застывает. Не отрывается от экрана.
Затем Герен покидает своих сторонников, спускается на первые ступени лестницы, входит в толпу: рукопожатия, слова одобрения, улыбки. Камера все фиксирует.
Соня возвращается к своему собеседнику:
— Прости, Раймон. Можешь повторить последние цифры, я прослушала.
Герен поднимается на трибуну, устроенную напротив лестницы, он собирается произнести речь.
Соня выключает телевизор.
Скоарнек украдкой стащил хозяйский переносной телевизор и теперь, растянувшись рядом с Сефрон на кровати в их номере в красном флигеле, смотрит вместе с возлюбленной первые комментарии, следующие за объявлением результатов. Запах травки.
Сеф дремлет, телевизор всегда действует на нее усыпляюще. Скоарнек выключает звук:
— Сплошной цирк. — Он поднимается. — Я ухожу.
— Так поздно?
— У меня есть дела до «Гедеона».
У Сефрон на лице неожиданно появляется растерянность.
Эрван гладит ее по щеке:
— Не волнуйся. Тебе ничего не грозит. Никто тебя не ищет. Никто не знает, что ты здесь. Можешь жить у Тамары две недели. Она тебе не задаст ни одного вопроса. Ешь, спишь, читаешь. Отнесись к этому как к каникулам.
— Я вообще-то люблю сама выбирать, куда, с кем и когда мне отправляться на каникулы.
Скоарнек даже не слушает:
— Знаешь, крошка, вот что ты должна сделать. Во-первых, выходишь в Facebook. По крайней мере два раза в день. Когда мы разберемся с «Гедеоном», Жюльен назначит тебе встречу. Где-нибудь в конце недели, наверное. Как мы договорились, ты прячешь флешку и отправляешься к нему. Он выдает тебе программу, а ты ему — код, чтобы он смог взять флешку, когда понадобится. Так он будет готов выложить убийство Субиза в Сеть после «Гедеона». И все яйца в разных корзинах. Поняла?
Сеф кивает.
— Я тоже буду отслеживать Facebook. То есть я буду знать о вашей встрече, и мы сможем после этого увидеться, как обычно. Если что-то не катит, встречаемся на следующий день в полдень. Ничего сложного, мы уже десятки раз так делали. О’кей?
— О’кей, о’кей, я не идиотка.
Скоарнек собирает свои вещи, разбросанные по комнате, бросает их как попало в большой полиэтиленовый пакет.
— И второе дело. — Он говорит, стоя спиной к Сеф. — Ты должна встретиться с нашим другом. — Пауза. — Ты должна держать его при себе до конца, и без всяких разговоров.
Он не видит, как скривилась Сеф.
— Не хочу я туда идти. Пьер очень привязан к «Гедеону». Осталось-то всего десять дней, а у меня и предлог есть: я должна скрываться.
Скоарнек снова подходит к кровати, наклоняется, нежно убирает со лба Сефрон прядь волос, желая лучше рассмотреть лицо девушки.
— Ты чудная провинциальная дурочка. Именно потому, что он вот-вот узнает, что мы в бегах, ты и должна пойти к нему. Успокоить, объяснить, что мы не убийцы, он должен тебе поверить. Сделай это для «Гедеона». — Поцелуй в лоб. — Все зависит от тебя. Еще одна среда, и все. — Он гладит ее по волосам. — Сделай это для меня, договорились?
Сефрон отворачивается, ее сейчас вырвет. «Неужели я люблю этого кретина, который все время крутится около меня? Или я его ненавижу?»
Скоарнек выпрямляется, берет пакет, останавливается в дверях:
— Машину возьму я. Тамара даст тебе свою, мы договорились. Сейчас может быть опасно, нужно быть осторожной и все предвидеть. Максимальная безопасность. Следи за дорожными знаками. Я люблю тебя.
И Скоарнек исчезает.
По всем телеканалам разгар послевыборных дебатов.
На первом этаже штаб-квартиры партии Герена приготовлен большой фуршет для партийцев. Ветчина всех сортов, сыры и вина из разных уголков страны. На установленных в зале экранах транслируются дебаты и комментарии, идущие на различных каналах.
На втором этаже Герен и члены малого круга, которые не участвуют в теледебатах, а также несколько избранных друзей обмениваются мнениями о выступлениях и пьют шампанское.
Соня так и не появилась.
Элиза, погрузившись в свои мысли, долго стоит, опершись на перила лестницы, и, хотя кажется, что она рассматривает толпу активистов, собравшуюся внизу, она никого не видит. Потом они с Гереном встречаются у одного из окон.
— Субиз… это мы? — звучит ее вопрос.
— Мы — что?
— Его убили.
Кандидат бледнеет. «Субиз убит? Впервые слышу. Как гром среди ясного неба. А как она узнала? Мне пока ничего не известно». Он реагирует быстро, нельзя позволить перехватить инициативу:
— Не здесь. И не сейчас. Только один небольшой совет: от нас нечего ждать, прибери в своей лавочке. У нас было бы куда меньше проблем, если бы ПРГ не была такой прозрачной.
3
ПОНЕДЕЛЬНИК
В четверть первого ночи такси доставило Барбару Борзекс ко входу в ПРГ на авеню Гоша. Она решила взять такси, чтобы сохранить ясность мысли и не отвлекаться на дорогу.
На мгновение ей показалось, что она видит это здание впервые.
Охранник сразу открыл дверь, и Барбара очень быстро оказалась у себя на седьмом этаже. Коридоры, темные кабинеты, никого. Снова вернулось ощущение, что она находится на неизвестной ей территории. Ей часто случалось уходить отсюда ночью, и она не испытывала ничего подобного, но она впервые входила сюда ночью. Ей страшно?
Наконец вот и ее кабинет.
Она зажигает верхний свет, окидывает взглядом просторное помещение: знакомая мебель, пушистый ковер цвета темного табака, письменный стол, кремовые шкафы, большое кресло и маленький диванчик с низким столиком из стекла и стали — место для приема посетителей. Вот уже три года она проводит тут бо́льшую часть своей жизни.
Ее не покидает чувство какой-то потерянности, она как будто видит все со стороны, наблюдает.
