— О Господи! — воскликнул он, с ужасом осознав, что оно лежит в кармане несколько дней, а именно со вторника, с того самого вечера, когда они с мистером Бикуллой предавались удовольствиям.
— Что случилось? — спросила Клэр.
— Я нашел письмо, которое забыл отправить. Я давно не надевал этот костюм.
— Не очень, но… ладно, ничего не поделаешь. Пойду за такси.
Лессинг вышел, держа письмо перед собой как на подносе и решительным жестом опустил его в почтовый ящик на углу. Потом остановил такси и увидел, что Клэр уже вынесла к подъезду его сумку, плащ и пару журналов, чтобы он не скучал в поезде. Она взяла с него обещание передать привет матери и позвонить вечером, если будут новости. И с тревожным видом поцеловала его на прощание.
Вернувшись в дом, Клэр поиграла немного с Клариссой.
— Ты хорошо вела себя, — сказала она. — Хочешь, пойдем гулять в парк?
Она одела девочку и дала ей на растерзание газету. Затем она накрасилась, надела туфли и воскресную утреннюю шляпу. Но прежде чем выйти из дома, немного помедлила, подумала с минуту, повела плечами и подняла телефонную трубку.
— Ронни? — сказала она. — Ты уже встал? Тогда слушай. Джордж уехал в Шрусбери, с его старухой случилось несчастье, а я сейчас иду с Клариссой на прогулку. Но мы вернемся примерно в половине первого. Дома осталось немного джина. Так что, если у тебя нет других дел, заходи на рюмку джина и оставайся на обед…
Глава IX
Педантичный во всем, сэр Симон подчинил свою жизнь правилам, которые стали еще более жесткими, когда его деятельность утратила всякий смысл. Заведенный им распорядок позволял ему подчинять контролю все расходы и постепенно сокращать их, в соответствии с ухудшающимися условиями жизни. Самым важным во всем этом было то, что следование своим правилам наполняло значимостью его бытие и возвращало ему самоуважение. Однообразие не тяготило его, и он негодовал, когда кто-нибудь нарушал установленный им порядок.
Тем не менее в понедельник утром сэр Симон отложил свой визит в библиотеку Британского музея. Он решил встретиться с адвокатом. По почте сэр Симон получил запоздалое письмо от Лессинга с пятью фунтами, а также чек от господ Сотби за проданные ими картины персидских, монгольских и индийских художников. Картины принесли хорошие деньги, но не такие, как ему бы хотелось, и, по его мнению, не смогут покрыть судебные траты. Сэр Симон ждал этих денег с затаенной горечью и со сдержанным нетерпением, желая поскорее расплатиться с кредиторами и покончить с унизительным положением должника, а потому собирался уладить все прямо сейчас или хотя бы узнать, когда можно будет выплатить остаток долга. Он позвонил в адвокатскую контору и попросил срочно назначить встречу. В половине двенадцатого он сидел в сумрачной приемной конторы «Линкольнз Инн»[18] в окружении папок с документами. Разговор получился длинным и сложным, и, когда закончился, сэр Симон стал еще беднее, чем прежде. Адвокат, его давний приятель, пригласил его пообедать в ресторане, и только потом сэр Симон отправился в Британский музей перечитать эссе Слимэна о тхагах.
Сэр Симон вышел из читального зала в половине четвертого, по своему обыкновению доехал на метро от Рассел-сквер до Пиккадилли и пешком добрался до своего клуба на Сент-Джеймс-стрит. Он попросил чай с гренками и до четверти седьмого читал газеты, затем заказал виски с содовой и в течение получаса обсуждал новости с двумя приятелями по клубу, оба были старше его. Без пяти семь он вышел из клуба и добрался до метро на Грин-парк рядом с гостиницей «Ритц». Доехал до Глостер-роуд и в семь шестнадцать поднялся к себе в «Бовуар Приват Отель». Открыв дверь в свой номер, сэр Симон с удивлением и недовольством обнаружил там Ронни.
Ронни с нескрываемым удовольствием рассматривал собственное отражение в зеркале туалетного столика и расчесывал свои черные жирные волосы тяжелой щеткой из слоновой кости. Сэр Симон, раздраженно фыркнув, воскликнул:
— Положи-ка на место. Возможно, я старомоден, но я не собираюсь ни с кем делить свою щетку.
— Не стоит волноваться, — сказал Ронни, — я не прокаженный.
— Не в этом дело. Просто мне это неприятно. У тебя ко мне дело?
— Почему ты не допускаешь, что мне просто захотелось лишний раз увидеть тебя?
— Обычно ты приходишь не из бескорыстных побуждений.
— Ты хочешь сказать, что я прихожу только тогда, когда мне что-нибудь нужно?
— Откровенно говоря, да.
— Я приходил к тебе, когда у меня были неприятности. И ты не раз выручал меня. Я благодарен тебе за это.
— Рад слышать.
— Знаю, что заслужил твое недоверие, но не надо обвинять меня в неблагодарности.
— К чему ты клонишь?
— Зачем ты все усложняешь? Я тебе никогда не нравился, ведь так? Я и не мог тебе нравиться. Тебе всегда везло в жизни, ты безупречен во всем…
— Так не бывает.
— Я совершал поступки, о которых потом жалел, а ты можешь вспоминать о прошлом без сожаления, без стыда…
— Неужели ты и вправду так думаешь?
— Но ведь твоя репутация, в отличие от моей, безукоризненна.
— Возможно, я просто благоразумнее тебя. Но к чему весь этот разговор? Твоей репутации опять угрожает опасность?
— Ничего подобного! Просто к слову пришлось. У меня появился шанс. Очень хорошие перспективы.
— Надеюсь, ты сможешь им воспользоваться.
— Постараюсь. Я буду очень стараться. Именно об этом я и хочу поговорить.
— Тебе нужен мой совет?
— Для начала я хотел бы тебя немного заинтересовать. Видишь ли, есть у меня один приятель, замечательный парень, зовут его Хэй. Он связан с крупной американской компанией по производству аксессуаров для автомашин…
— Каких именно?
— Калориферов, зажигалок, радиоприемников, зеркал и тому подобного. У этой компании огромный рынок сбыта, и они намереваются открыть фабрику у нас, в Англии. Мой друг собирается возглавить их представительство и хочет взять меня к себе.
— Не думаю, что это серьезная работа. Но она хотя бы честная?
— Более чем честная — денежная! Она принесет большие деньги! Я абсолютно уверен, что смог бы расплатиться с тобой за шесть месяцев…
— Расплатиться со мной?
— Чтобы открыть представительство, нам нужно пятьсот фунтов. Хэй может вложить фунтов двести или триста, и если бы ты мог одолжить мне двести пятьдесят…
— Нет, — отрезал сэр Симон.
— В долг! Я через шесть месяцев верну…
— Никаких денег я тебе не дам, даже в долг. Ты и так мне дорого обошелся.
