И моя балетная карьера, не успев начаться, безвозвратно закончилась.
Я очнулась от тяжелого забытья. На больничной кровати, держа мою слабую руку, сидел Крис. Его голубые глаза… Боже, какие глаза…
— Эй, — тихо сказал он, гладя мои пальцы. — Вот жду, когда ты придешь в себя.
— Сам «эй».
Он улыбнулся, наклонился и поцеловал меня в щеку.
— Скажу тебе, Кэтрин Долл, что ты умеешь закончить танец на драматической ноте.
— Что поделаешь — талант. Истинный талант. Может, лучше пойти в актрисы?
— Может, но вряд ли ты пойдешь. — Пожал плечами он.
— Ох, Крис, — слабо простонала я. — Вот я и упустила свой шанс. Что это со мной было?
Я чувствовала, что мои глаза полны ужаса. Ужаса, что он понял и знает причину. Он наклонился, взял меня в объятия и прижал к своей груди.
— Жизнь дает нам не один шанс, Кэти, ты же знаешь. Тебе пришлось сделать чистку. Ничего страшного, к завтрашнему дню ты будешь на ногах и совершенно здорова.
— Что такое «чистка»?
Он улыбнулся и нежно коснулся моей щеки. Он постоянно забывал, что я не так искушена в медицине, как он.
— Это такая процедура, при которой женщине раскрывают шейку матки и инструментом называемым кюретка, выскребают из матки все лишнее, отмершие ткани. Твои небывшие месячные скопились там и вырвались наружу.
Наши глаза встретились.
— Вот и все, Кэти. Все, ничего больше.
— А кто выскребал? — прошептала я, боясь, что Пол.
— Гинеколог по имени доктор Джарвис, друг нашего доктора. Пол сказал, что он лучший гин в округе.
Я откинулась на подушки, не зная, что и думать. Ведь всегда, когда происходит что-то подобное, всем стараются внушить именно это. Господи, почему жизнь так жестока ко мне!
— Открой глаза, возлюбленная моя Кэтрин, — сказал Крис. — Не принимай это так близко к сердцу, дело не стоит того. Лучше обрати свой взор вон туда, на туалетный столик, и посмотри, сколько там прекрасных цветов, настоящих, не бумажных. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я украдкой взгляну в карточки?
Разумеется, я не возражала, и он принес со столика и вложил мне в руку маленький белый конверт. Я смотрела на огромный букет цветов, думая, что это от Пола, и только потом мой взгляд упал на карточку в руке. Пальцы мои дрожали, когда я вынимала из конверта маленькую записку и читала:
«Надеюсь, ты скоро поправишься. Я жду тебя в следующий понедельник, ровно в три часа.
Мадам Мариша».
Мариша! Меня приняли!
— Крис, Розенковы берут меня!
— Разумеется, берут, — мягко сказал он. — Иначе были бы полными дураками. Но эта женщина повергает меня в ужас! Не хотел бы я, чтобы она имела хоть какую-то власть над моей жизнью! Но я думаю, ты с ней управишься: в случае чего зальешь ей ноги кровью.
Я села и обняла его.
— Похоже, счастье улыбается нам, Крис? Правда?
Он кивнул, улыбнулся и показал на другой букет от Джулиана Маркета, с запиской: «Увидимся, когда я снова прилечу из Нью-Йорка, Кэтрин Долл, так что не забывай меня».
Из-за плеча Криса я увидела, что Пол вошел в комнату и, нахмурившись, замешкался у двери, увидев наше объятие. Затем натянул на лицо улыбку и шагнул вперед. Мы с Крисом отпрянули друг от друга.
СНОВА ШКОЛА
Пришло время нам разлучиться. Мы сдавали экзамены, чтобы определить свой уровень, и, к великому удивлению Криса, да и моему, сдали их очень хорошо. Я была направлена в десятый класс, Кэрри — в третий, а Крис — в подготовительный класс колледжа. Но Кэрри не испытала никакой радости по этому поводу.
— Нет, нет! — плакала она, готовясь затопать ногами и сжимая кулачки, чтобы броситься на того, кто посмеет ее заставить. — Не хочу в частную школу для прелестных маленьких девочек! Не поеду! Вы меня не заставите! Я все скажу доктору Полу и Кэти!
Меня тоже не слишком радовала мысль отдать Кэрри в частную школу в десяти милях от города. А через день после нее уедет и Крис, и я останусь одна, а ведь мы давали торжественную клятву никогда, никогда не разлучаться! Но я, посадив Кэрри на колени, принялась ласково объяснять ей, как долго доктор Пол выбирал эту очень специальную школу и уже заплатил громадное количество денег за ее обучение. Она же зажмурилась и старалась не слушать.
— Это вовсе не школа для прелестных маленьких девочек, Кэрри, — говорила я, целуя ее в лоб. — Это школа для богатых девочек, чьи родители могут позволить себе все самое лучшее. Ты можешь гордиться, нам очень повезло, что доктор Пол наш законный опекун.
Убедила ли я ее? Но разве я ее хоть когда-то хоть в чем-то убедила!
— Я все равно не хочу туда ехать, — капризно ныла она. — Почему я не могу ходить в твою школу, Кэти? Почему я должна уезжать туда, где я буду совершенно одна, где никого не будет рядом?
— Никого? — я засмеялась, чтобы скрыть то, что на самом деле чувствовала, а чувствовала я те же самые страхи. — Там-то ты будешь не одна! Там будет сотня девочек примерно твоего возраста. Тебе нужна начальная школа, а я буду ходить в среднюю.
Я покачивала ее и гладила ее длинные шелковистые волосы, потом повернула ее прелестное кукольное личико к себе. Какой красавицей она была бы, если бы ее тело развилось пропорционально слишком большой голове!
— Кэрри, четыре человека в этом мире любят тебя очень сильно: доктор Пол, Хенни, Крис и я. Мы все хотим тебе только добра, и хотя несколько миль будут нас разделять, мы будем все время думать о тебе, сердцем мы будем с тобой. И на каждый уикэнд ты будешь приезжать домой. Да и потом, хочешь верь, хочешь нет, школа — не такая уж скучная штука, на самом деле там очень весело. Ты будешь жить в одной комнате с девочкой твоего возраста, вы будете обсуждать учителей. А самое приятное то, что все девочки будут говорить тебе, что ты самая красивая. Тебе, должно быть, хочется пообщаться с другими детьми. Я знаю, что когда много девочек собирается вместе, это очень интересно. Можно играть в разные игры, создавать всякие секретные общества и партии, можно шептаться и хихикать всю ночь. Тебе понравится.
Да. Конечно. Ей понравится.
Кэрри дала себя уговорить только после того, как излила водопад слез, и в глазах ее читалось, что она соглашается только из уважения ко мне и своему большому благодетелю, которого она очень любила, а ей эта Школа для богатых девочек — все равно что спать на гвоздях. Как раз когда она говорила: «И что, мне нужно будет оставаться там долго-долго?», Пол и Крис вошли в гостиную. Они часами уединялись в кабинете Пола: Пол натаскивал Криса по химии, за годы взаперти тот несколько отстал.
Пол посмотрел на Кэрри, увидел ее печаль, повернулся и направился в холл. Через минуту он вернулся с большой коробкой, обернутой пурпурной бумагой и перевязанной широкой красной атласной лентой.
