Красный шарик лопнул, и вид у девочки сделался удивленный, как это бывало с ней всегда, когда лопнет шарик.
– Ой, мой шарик! – сказала она. – Где мой шарик?
Она стояла, держа на ладони то, что от него осталось, – сморщенный дурацкий кусок резины и жалкую палочку, – и ей это совсем не нравилось. Отец осмотрел остатки, взял нитку и кое-как завязал ею порванный бок шарика. Отвязав пуцку шарика от палочки, к которой она была присобачена, он подул в нее, и девочка снова увидела свой шарик, правда уже другой – перевязанный, скособоченный, изменившегося цвета, с какими-то болтающимися ошметками, но все равно улыбнулась, он ей понравился. Мужчина стал перевязывать пуцку, а девочка ждала, когда ей снова дадут шарик. Получив его в руки, она его стиснула, а потом бросила, чтобы он отскочил от пола, мальчуган же в это время молча сидел и смотрел на огонь.
– А что такое огонь? – спросил он.
– Ну, то, что мы видим в печке.
– Но что это такое?
– Что это такое на самом деле, я не знаю, – сказал мужчина. – Но знаю, например, что солнце в небе тоже состоит из огня.
– Это мой шарик, – сказала девочка. – Тебе, Джонни, я его не дам.
– А у меня зато вот, – сказал мальчик. Он поднял картонную коробку с волчком. – Что бы это ни было.
– Это волчок.
– А что он делает?
– Крутится.
– И зачем?
– Чтобы смотреть, как он крутится. Он крутится и не падает. За этим занятно наблюдать.
Мальчик снял крышку с картонной коробки и перевернул ее, чтобы волчок выпал ему в руку. Поднял волчок к глазам и осмотрел.
Девочка стиснула кривобокий шарик, потерлась о него лицом и подкинула, следя за тем, как он падает. А мальчик, осмотрев волчок, положил его на пол и вновь уставился на огонь. Сидел на полу и смотрел. Потом лег на живот, опершись подбородком на правую руку. Мужчина пошуровал в огне кочергой и подложил еще дров: кусков досок, палок с развилками и прочего хвороста всевозможной формы и конфигурации.
– Когда так смотришь, кажется, будто это церковь горит, – сказал мальчик.
Мужчина заглянул в печь, проверяя, так ли это, и оказалось – действительно, когда так смотришь, кажется, будто это горит церковь.
– Но пустая, в ней никого нет, – сказал мальчик. – Церкви не сжигают с людьми вместе. Людей всегда сперва выпускают, а потом поджигают, чтобы люди любовались на пожар. А в колокола, когда жгут церкви, звонят?
– Не думаю, – сказал мужчина. – Но когда колокола падают, грохот, наверное, стоит будь здоров.
– А ты видел, как горит церковь?
– Видел. Тогда я был чуть старше, чем ты сейчас. Было темно, все туда-сюда бегали. От жара близ ко было не подойти, но все было видно, потому что пожар давал очень много света. Слышно было, как трещит в огне дерево и как внутри церкви что-то падает, а потом и колокола стали со звоном падать. Мы тогда пошли домой, а на следующий день там было все черным-черно, как в печке, когда прогорят дрова.
– Я не люблю, когда в печке черно, – сказал мальчик.
В течение часа они так сидели и тихо разговаривали, а потом услышали, как к дому подъехало такси, и через несколько секунд вошла женщина. Водитель внес за ней с полдюжины пакетов. Девочка подбежала к ней, и женщина схватила ее в объятия и расцеловала, что-то ласково бормоча, а потом показала таксисту: мол, свертки вон туда, на кровать. Женщина вручила ему какие-то деньги, таксист, приподняв фуражку, поблагодарил и вышел. Женщина затворила за ним дверь и замерла, радостная и счастливая.
– Вот погоди, посмотришь, сколько я всего накупила!
Она подхватила на руки мальчика и прошлась с ним по комнате в танце, потом опустила его.
– Как тебе моя прическа?
Женщина сняла с головы шарфик, и в глаза бросились яркие волосы, рыжие и пышные.
– Мамочка, какая ты красивая! – выдохнул мальчик.
– Ах, Джонни. Погоди, посмотришь на маму в новом платье! Мне его как – сразу надеть?
– Да, да, мамочка!
– Надеть? – спросила женщина мужа.
– Конечно. Давай посмотрим на него.
На бегу приобняв мужа, женщина заскочила в спальню и закрыла за собой дверь, но девочка приотворила дверь и вошла туда, за ней протиснулся и мальчик, и мужчине стало слышно, как они там разговаривают. Женщина вышла, платье ей было действительно к лицу.
– Оно стоило сотню, но у нас все равно уже столько долгов, что я подумала: а, плевать! Ты ведь не будешь ругаться? Ну как, тебе нравится?
– Да. Выглядишь замечательно.
– Я и еще кое-что купила. Но это я тебе потом покажу.
– О’кей.
– Это все тоже примерно на сотню долларов, но все мне действительно нужное – туфли, чулки, бюстгальтеры и парфюм. Ведь ты не заставишь меня все это посылать им обратно, правда, милый? Это было бы так унизительно! Один разочек, последний-перепоследний. Зато теперь у меня уже все есть.
– Да конечно. Оставь все себе.
– Другие женщины тратят по тысяче на одно платье!
– Ну, на тебе и это очень хорошо смотрится.
– А я боялась, ты разозлишься.
– Да ну, зачем? Я рад, что ты себе столько всего купила.
– Правда? С чего это вдруг?
– Теперь давай все снимай и готовь детям ужин. А мы с тобой потом поедим, когда они лягут. Я купил им отбивные из молодого барашка, а нам вырезку.
– Чудненько, – согласилась женщина. – Джонни, Рози, ступайте в свою комнату и поиграйте там, пока мама готовит ужин.
Дети отправились по коридору к себе. Женщина затворила за ними дверь, потом подошла к мужу, обняла его и говорит:
– Ах, я тебя так люблю! Как мы прекрасно живем! А уж как я люблю Джонни и Рози!
Мужчина обнимал ее сначала нежно, потом с силой прижал к себе и поцеловал.
– Подожди, увидишь меня нынче вечером!
Она была счастлива тем, сколько у нее появилось обновок, и тем, что побывала в салоне красоты, а главное, завтра приедут друзья из Нью-Йорка, которых она встретит во всем блеске красоты – и на них посмотрит, и себя покажет.
Глава 14
Женщина приготовила детям на ужин вкусные жареные бараньи отбивные с отварным шпинатом, а на десерт компот из консервной банки и молоко. Всё они, конечно, не съели, но поели прилично. Кроме того, каждому она дала по две чайные ложки густого коричневого сиропа, в котором якобы содержится вообще все, причем сироп они принимали с явным удовольствием, а давала она его каждый вечер после ужина вот уже больше месяца кряду. Название сиропа звучало так, будто его кто-то специально выдумывал. Врач говорил, что это штука полезная. Сказал, что он и своим детям его дает. Внешне сироп был похож на патоку, но пах все-таки хуже. Пах он не то чтобы рыбой, но и не конфетами, это уж всяко.
