Книга Киллер с пропеллером на мотороллере - Алексей Тарновицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
— А как же! — подмигнула она. — Передавай маме привет — от меня и от Жоржика!
Мы с Бимой брели вдоль канала, и конверт со страшными снимками обжигал мне бок и подмышку. Я ни капельки не сомневалась, что у меня ничего не выйдет. Тех, предыдущих, убивала моя ненависть. Я просто шипела им: «Сдохни! Сдохни!», и они исполняли приказ. Но здесь… допустим, я даже произнесу эту мистическую формулу… А зачем допускать-то? Вот возьми и произнеси! Хуже-то все равно не будет…
Я остановилась, взялась за конверт обеими руками и выпалила:
— Сдохни!.. Сдохни!.. Сдохни!..
Не замеченный мной встречный парень шарахнулся в сторону, отбежал на безопасное расстояние, оглянулся:
— Совсем сбрендила?!
Бимуля угрожающе зарычала, и парень, качая головой, пошел себе дальше. Честно говоря, я понимала его чувства: что-то похожее на церемонию вуду на Крюковом канале в белую ночь — это и в самом деле нечто…
— Сдохни!.. Сдохни!.. Сдохни!.. — еще несколько раз проговорила я и прислушалась.
В мире все оставалось по-прежнему. На улицах и набережных сгущались молочные сумерки — до одиннадцати еще немного стемнеет, а потом снова начнет светлеть. Белая питерская ночь, томительный морок, потерянная душа, отжатая в рыхлую творожную массу… Где-то там, глубоко в животе этой ночи, ворочается сейчас страшный склизкий урод с клыками и скрюченными пальцами. Или уже не ворочается? Возможно, его настиг удар моей ненависти… Возможно, он испускает свой мерзкий дух в эту самую минуту…
— Сдохни!.. Сдохни!.. Сдохни!..
Бима ткнулась лбом мне под колено. Что ж, можно понять и ее. Собака устала от странных выкрутасов хозяйки. Собаке хочется домой — слопать вечернюю миску каши и залечь на коврик. Всех их можно понять: и шарахнувшегося парня, и собаку Биму, и опера Сережу Свиблова, и его седовласого полковника, и даже неведомого урода из Сосновки. Не понять только саму себя, Сашу Романову. Получилось? Не получилось? Получится? Не получится? Откуда взялась во мне эта странная способность? Сохранилась ли она сейчас? И даже если сохранилась, сработает ли завтра, через неделю, через год?
Мы шагали домой, Бима нетерпеливо натягивала поводок, а я безуспешно пыталась припомнить что-то очень важное или казавшееся таковым — что-то, случившееся со мной еще до встречи с опером. До. Было ведь что-то такое и до конверта с этими жуткими фотками. Но что? Что?
Ах, да: звонок Сатека. Звонок Сатека и «Я-Люблю-Тебя-Слышишь»… Это произошло всего полтора часа тому назад. Полтора часа… — или полтора года? Сейчас уже и не поймешь…
Свиблов позвонил через день:
— Ну что, Саша? Получилось?
— Это вы мне скажите, получилось или нет! — психанула я. — Мне-то откуда знать? Вы что, думаете, ангел смерти мне докладывает? Да даже если и доложит, откуда мне знать, кто из десятков умерших ваш маньяк? Я делаю все что могу, и перестаньте задавать идиотские вопросы!
Он молчал так долго, что я подумала — разговор прервался.
— Сережа, вы еще на линии?
— Да, я здесь, — тихо ответил опер. — Не надо кричать, Саша. Вижу, вы приняли эту историю близко к сердцу. Что понятно. Но подумайте, каково мне. Дело-то висит на моей шее. Или даже на моей совести. Так что сделайте скидку, не корите за идиотские вопросы. По-человечески, да?
Мне стало стыдно.
— Извините.
— Ничего, — сказал он. — Я буду держать вас в курсе.
Июнь катился в лето — первый июнь в моей взрослой жизни, первый июнь без экзаменационной сессии, без годовых контрольных работ, без мыслей о каникулах — студенческих или школьных — месяц как месяц, мало чем отличающийся от прочих. На работе все сидели тихо, как бобики на привязи у магазина, — сидели и ждали. Чего ждали? А чего ждут бобики? Выхода хозяина, который отвяжет поводок и скажет — или не скажет, — что будет с ними, бобиками, дальше. И что бы он ни сказал, что бы ни сделал — бобики примут всё. Примут с визгом, трепетом, стоном или даже протестующим лаем — но примут. Все это было исчерпывающе верно и в отношении нас.
Нечего и говорить, что прежний свободный режим остался в прошлом. Теперь все старались приходить на работу вовремя: отдел кадров то и дело устраивал внезапные проверки. Вылазки наружу превратились в настоящую операцию, что-то вроде разведки боем. И хотя вскоре Грачев выбил для всех сотрудников особые пропуска, утверждающие, что «податель сего» пребывает в статусе перемещения из лаборатории на головную площадку института — или обратно, — это мало помогало. Пропуск еще мог сработать на улице или в транспорте, но не в случае, когда облава захватывала тебя в магазине, в зале кинотеатра или, еще того хуже, в пивнушке.
Чем мы занимались? Кто чем. Читали, вязали, расписывали преферанс, забивали козла, играли в «монопольку», в шахматы, в покер. Устав, выходили под окна перекурить и трепались, трепались, трепались. Временами кто-то, одурев от скуки и ничегонеделания, заводил речь о работе — вернее, о том, что именовалось работой в наших квартальных, годовых, пятилетних планах, но почти сразу же умолкал под удивленными и осуждающими взглядами коллег. Ведь планы заведомо составлялись на идеальной полуфантастической основе — как, впрочем, и последующий отчет об их выполнении, — так что внесение любой реальной практической детали немедленно разрушало эту воздушную конструкцию.
— Понимаешь, Сашуня, это как мир и антимир, — объяснял мне Троепольский. — Они не могут существовать вместе. Так вот, наши планы и отчеты — это мир, а реальная работа — антимир. Малейший практический опыт немедленно продемонстрирует полную нежизнеспособность всего проекта и таким образом уничтожит его. Ты хочешь, чтобы лабораторию закрыли? Нет? Тогда даже не заикайся о работе. Мы работаем раз в квартал — составляем отчет о предыдущем и пишем план на следующий.
Ха! «Мы работаем!» Честно говоря, «мы» не делали и этого: планами и отчетами в лаборатории занималась одна только Зиночка.
— Отдуваюсь за весь коллектив… — смеялась она.
Впрочем, Зиночка тоже не перетруждалась — внесение мелких изменений в прошлогодние версии документов занимало у нее не более часа…
«Ты хочешь, чтобы лабораторию закрыли?»
Я молчала, потому что Троепольскому вряд ли понравился бы мой ответ на этот вопрос. Конечно, мне не хотелось, чтобы их выкинули на улицу: как-то так получилось, что все институтские связи распались, и теперь грачевцы были моими единственными друзьями. Но еще меньше мне хотелось бы оказаться в положении самого Троепольского, для которого не существовало более страшной угрозы, чем перспектива закрытия лаборатории… Построить на этом жизнь? Продолжать и дальше это безрадостное пресмыкательство втуне? Бр-р… Я была совершенно уверена, что уйду оттуда при первой возможности — например, через три года, когда закончится обязательный стаж молодого специалиста. Вот только останусь ли я такой же через три года? Лаборатория затягивала, как болотная трясина. Тимченко знал, что говорил, когда предупреждал меня об подобном варианте…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Киллер с пропеллером на мотороллере - Алексей Тарновицкий», после закрытия браузера.