Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
По-видимому, другим людям кажется легче заводить разговор или диалог на основе прочно укрепившихся мнений или взглядов. Я сам считаю это достаточно сложным. Я очень много читаю, но мне сложно пересказать то, что я прочитал; я имею в виду запомнить какие-то интересные факты или цитаты, которые характеризуют смысл жизни, все это каким-то образом вылетает у меня из головы. Возможно, я должен, подобно викторианцам, составлять книгу «житейской мудрости» из кратких сведений о том, что прочитал, но, к сожалению, у меня никогда не доходили до этого руки. В результате мне кажется, что слова и мысли по-прежнему беспорядочно движутся у меня в голове. Поэтому я постоянно оказываюсь застигнутым врасплох. Я могу начать разговор, но не знаю, как его продолжить. Как правило, оказывается, что человек, с которым я разговариваю, знает по теме больше меня, и это приводит меня в уныние, или же его не интересует этот вопрос, и тогда я опять-таки впадаю в уныние.
У меня был друг, который много читал, много думал и имел свое мнение практически по всем вопросам в этом мире, включая такой, как роль средневековой концепции ростовщичества в развитии капитализма. Я прочитал несколько книг на данную тему, но совсем не думал об этой проблеме и, разумеется, не создал о ней собственного представления. Прочитанного оказалось достаточно только для того, чтобы написать приемлемый ответ на экзаменационный вопрос и порадоваться тому, что я обладаю необходимыми знаниями о данной проблеме. Я никогда не пытался использовать знания для формирования мировоззрения.
Поэтому, когда от меня требуется рассмотреть какой-то вопрос, о котором я должен составить определенное мнение, я обнаруживаю, что моя голова становится совершенно пустой, или же я вспоминаю, что читал об этом что-то, но не могу вспомнить, что именно и где. В результате мне приходится соглашаться с тем, что мне говорят. Это позволяет мне казаться очень сговорчивым человеком, который имеет такое же мнение по большинству вопросов, как и собеседник. То же самое происходит в области эмоций. Люди, которые откровенно показывают, что они чувствуют, скорее посчитают меня отзывчивым слушателем, нежели человеком, открыто проявляющим свои эмоции. Порой мне кажется, что я часто бываю интеллектуальным или эмоциональным хамелеоном, изменяющим свой цвет или поведение в зависимости от того, с кем я говорю.
Возможно, это вопрос наличия уверенности в собственных ценностях и умственных способностях. Я убежден, что у меня была такая уверенность в детские годы, но это можно считать лишь результатом безмятежного и спокойного детства. Все имевшиеся у меня ценности представлялись настолько очевидными, что у меня не было причин в них сомневаться. Все, кого я знал, выглядели счастливыми и уверенными в завтрашнем дне, что казалось неизменными объективными ценностями в упорядоченном стиле жизни. В этом заключается одно из преимуществ жизни в логично построенной семье, в такой же логично продуманной вере и этническом сообществе, в котором каждый делал или стремился делать то, что бесспорно было правильным. Возможно, это повлияло на мою довольно конформистскую позицию, которую я занимал до настоящего времени. Я могу найти массу причин для того, чтобы поставить под сомнение множество вещей, будь то взгляды или привычки, но я никогда не мог увидеть причину для того, чтобы нарушить привычный образ жизни или действовать не в соответствии с этими взглядами и привычками, если заранее известно, что они дают хороший результат. Почему бы не продолжать верить в традиционного христианского бога, если это вероучение приводит к совершению альтруистических поступков, к созданию прекрасной музыки и произведений искусства? Я мог признать большинство из десяти заповедей, потому что поведение, которое они запрещали, на самом деле не казалось особенно привлекательным, а даже если и было таким, то всегда имелись определенные оговорки, освобождающие от ответственности. Жизнь представлялась гораздо более приятной, когда я заранее все планировал. Я думал, что мне известно, что можно ожидать от других людей. Это также позволяло мне направлять свое неповиновение в правильное русло. Мне нравилось знать, что кто-то установил определенные ограничения на то, что можно делать, и я не видел причины выходить за пределы.
Однако меня всегда немного шокировало осознание того, что не все близкие мне люди разделяют ценности, которые для меня являются фундаментальными. Наверное, самым выразительным примером этого является распущенность, и не только физическая – но, что, возможно, еще важнее – душевная. Я с детства был убежден, что для человека очень важно быть абсолютно открытым и преданным своим друзьям. Когда я начал учиться в университете, я был сильно потрясен тем, что основа личных отношений может быть упрощена до чего-то весьма поверхностного и беспорядочного. Дружба могла завязываться и прекращаться в результате каких-то сиюминутных обстоятельств. Я считал, что отношения должны формироваться и иметь шанс развиваться. Даже самое непродолжительное знакомство должно предоставлять возможность ближе и лучше узнать другого человека. Может быть, это делало мое понимание отношений слегка идеалистическим, и поэтому, зная свои высокие требования, я старался избегать дружбы. Осознавая тот факт, что я слишком многого жду от личных и дружеских отношений, а также то, что мне придется вложить в их формирование и сохранение много времени и сил, я, как правило, проявлял сдержанность в предложении дружбы. Возможно, я боялся лишиться жизненных соков или, полностью посвятив себя дружбе, оказаться отвергнутым. В конце концов, друг может подумать, что я не достоин его общества.
Вот почему я, будучи по природе не очень активным, входил во многие организации. Одного разговора о проблемах не достаточно, люди не будут восхищаться мною только из-за этого. Мне необходимо было что-то делать, чтобы привлечь чужое внимание. Я вряд ли буду воодушевлен умением руководить или проявлять великолепное понимание человеческих душ, но я могу готовить повестки дня, проводить собрания, писать письма и расставлять мебель после окончания мероприятий. Это как минимум дает мне право иметь свой взгляд на происходящее и рассчитывать если не на дружбу, то хотя бы на хорошее мнение окружающих обо мне. Подобно тому как относились к капитану Уэнтуорту в романе «Доводы рассудка»[3], люди, может, и уважают меня, но не любят. И не исключено, что стремление заслужить чужую любовь уже стало частью моего характера. Любовь не достается просто так.
Пытаюсь ли я сознательно подражать другим или всячески стараюсь понравиться? Я стремлюсь добиться хорошего мнения окружающих о себе. Одним из немногих неприятных эпизодов, которые у меня возникали в школе, был случай, когда меня назвали ненадежным человеком. С тех пор я пытался доказывать, что на меня можно положиться, стараясь (иногда безуспешно) проявлять себя в университете или в религиозной общине как человек, к которому можно обратиться за любой помощью. Это тот случай, когда я предъявляю к себе высокие, иногда невыполнимые, требования. Мне нравится, когда ко мне обращаются с просьбами или за помощью. Возможно, это означает, что мне не хватает уверенности в себе. Или же я ищу способы показать самому себе, чего я стою, создавая различные проблемы и трудности или прося других людей ставить передо мной те или иные задачи. В школе и в университете мне нравилось, когда мне сообщали о том, чего от меня ждут. Мне было трудно самому устанавливать требования и цели. Это развило во мне склонность полагаться на желания и советы других. Люди ставили передо мной задачи, а я их выполнял. И с тех пор мне проще всего, когда мои цели определяет кто-то другой. Возможно, глубоко внутри я понимаю, что без этих целей я был бы обыкновенным бездельником. Мне доставляет удовольствие знать, что, выполняя задачи и достигая поставленных целей, я доказываю самому себе и другим, на что я способен. Однако я не уверен, стал бы я вообще что-то делать, если бы другие не одобряли и не приветствовали мои действия. Является ли чувство самодовольства достаточным для того, чтобы продолжать что-то делать? Если бы в мире не существовало никого, кроме меня, поблекло бы мое чувство самоудовлетворения? Если бы вокруг меня не было никого, кто мог бы увидеть, что я делаю, стал бы я продолжать?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
