А один раз я сделал все возможное, чтобы не бежать 400-метровую дистанцию, которую так ненавидел. Была тренировка: я не справлялся с тяжелой работой, а дополнительные упражнения казались мне чересчур суровыми. Я не мог больше терпеть и решил избавить себя от этой дистанции на Международных молодежных соревнованиях в 2003 году в Шербруке в Канаде. Во время тренировочных забегов на 400 метрах я в отчаянной попытке пропустить полуфинал притворился, что получил травму, и остановился, не добегая до финишной черты. Для большего правдоподобия я схватился за заднюю часть ноги, как будто там возникла резкая боль, но ничего хорошего из этого не вышло. Тренеры поняли, что я симулирую, и вскоре объявили, что правила обязывают меня участвовать в соревнованиях, хочу я этого или нет. Если я не побегу, меня дисквалифицируют и на дистанции в 200 метров. А я пришел первым на этой дистанции, побив мировой рекорд.
Я не хотел стать очередным провалившимся спортсменом, еще одним из лучших ямайских атлетов, уехавших в Америку на вершине славы и вернувшихся на Карибы с полным провалом. Для меня это был не вариант.
Несмотря на свои дурачества, я зарабатывал все больше и больше золотых медалей на играх CARIFTA и выиграл на 200 метрах в Панамериканском юниорском чемпионате. Когда я побил мировой рекорд на 200 и 400 метрах, мое имя стало у всех на слуху. Фанаты сравнивали мой успех с успехом Майкла Джонсона – и это не было лишено смысла: в 16 лет я бежал за такое время, с которым он стал бегать только к 20 годам. А один ямайский политик назвал меня «феноменальным спринтером – самым быстрым человеком, когда-либо рожденным на острове». Уже стало ясно, что мне не придется волноваться при выборе карьеры после Вильяма Нибба, потому что несколько американских тренеров предложили мне дальнейшее спортивное образование. При желании я мог поступить в тот американский колледж, в какой захочу.
Мистеру Пёрту удалось подтянуть мою школьную успеваемость, хотя его уроки были сложными. Полагаю, они и должны были быть такими, ведь я сильно отстал за это время. Мы занимались дважды в неделю после школы, и усердная работа принесла плоды: я получил высокие баллы по пяти предметам, а это было минимумом для поступления в колледж или высшее спортивное образовательное учреждение.
То, как работала вступительная система американских колледжей, было настоящим подарком ямайским атлетам высокого уровня. Топовые звезды беговой дорожки приглашались американскими университетами на бесплатное обучение с возможностью продолжать участвовать в соревнованиях по бегу. В Америке для спортсменов-школьников открывались такие же возможности, как и на Ямайке: там так же относились к спорту и хотели воспитывать лучших в мире атлетов. Но на Ямайке не было подобной системы и такого большого выбора в системе высшего образования, поэтому многие карибские атлеты использовали шанс уехать за границу.
Однако это был не мой случай. Я хотел остаться дома по одной простой причине: я был маминым сыночком. Для меня была непереносимой перспектива оказаться далеко от дома на долгое время, хотя мне уже исполнилось 17 лет. Мистер Пёрт впервые предложил мне уехать за границу в 2003 году после чемпионата, когда несколько американских колледжей пытались заманить меня. Он считал, что переезд в Штаты будет хорошей возможностью, но я так не думал.
– Нет, я не хочу ехать в Штаты, – сказал я.
Мистер Пёрт хотел узнать – почему.
– Прежде всего, там слишком холодно, – сказал я. – Можно простудиться и заболеть, не забывайте. А во-вторых, если я перееду в Америку, то не смогу видеться с мамой.
Мистер Пёрт подчеркивал, что в Штатах очень много хороших тренеров и самые лучшие возможности в мире для тренировок.
Они сделают из тебя суперзвезду, заверял он. Но у меня были возражения, потому что я слышал, что в Америке атлетов тренируют чересчур интенсивно и сурово.
Очевидно, что когда спортсмен получал грант на обучение в одном из крупных колледжей Америки, он должен был выполнять все, что говорили тренеры, потому что без этого не смог бы получить высшее образование. Атлет должен был защищать честь колледжа, он всегда находился под прессингом, и спортивные инструкторы требовали действительно усердных занятий. Студенты на грантах бегали каждые выходные, потому что забеги устраивались постоянно. Так как ямайские спринтеры были лучшими в мире, а колледжи хотели завоевывать награды, на этих атлетов оказывалось большое давление. Я слышал истории о ямайских атлетах, бегающих 100, 200, 400 метров и эстафеты 4x100 и 4x400 метров каждые выходные.
Я прикинул, что если поеду в Америку, мне придется бегать по одинаково жесткому графику и в теплый, и в холодный сезоны. Для меня это было безумием. Мое тело не справилось бы с такими пытками. Я мысленно видел, как надорвусь и уже не смогу восстановиться. Я не хотел стать очередным провалившимся спортсменом, еще одним из лучших ямайских атлетов, уехавших в Америку на вершине славы и вернувшихся на Карибы с полным провалом. Для меня это был не вариант.
– Видите, в чем дело, мистер Пёрт, – сказал я, – если я уеду в Америку, люди уже обо мне не услышат, меня там зажарят заживо. Я хочу остаться на Ямайке.
Мистер Пёрт был разумным человеком, он принял мою точку зрения. Ямайская любительская легкоатлетическая ассоциация тоже хотела, чтобы я остался: они тоже считали, что американская соревновательная система, истощающая силы спортсмена, может стать помехой для моего развития. Поэтому в 2003 году я пришел в Центр высокой эффективности и ассоциации IAAF и JAAA в Кингстоне, где работали хорошо оплачиваемые тренеры, развивающие молодые таланты.
Для меня это было прекрасное место. IAAF организовала в Кингстоне свой центр (и во многих других местах по всей планете), потому что основной целью своей деятельности определяла повышение уровня бегового спорта во всем мире. Задачами были: улучшить качество спринта и барьерного бега, бега на длинные дистанции, метания спортивных орудий и прыжков с шестом в таких странах, как Ямайка. Центр в Кингстоне, который располагался на базе Технологического университета, делал основной акцент на спринт и барьерный бег. Это была идеальная база для тех ямайских атлетов, которые, как и я, хотели тренироваться на родине.
Благодаря моим рекордам Центр высокой эффективности был рад принять меня, но для этого мне нужно было найти в Кингстоне жилье. После некоторых переговоров мистеру Пёрту удалось перевестись в налоговую инспекцию Кингстона, и было решено, что я смогу поселиться у него, то есть родители могли не беспокоиться о моем благополучии. Мистер Пёрт согласился помогать мне с карьерой. Так я официально стал профессиональным атлетом.
Вау, теперь стоит сказать пару слов о смене декораций. Когда я переехал в Кингстон, мир вокруг меня изменился в одночасье. Это было потрясающе. Я был сельским подростком, поселившимся в большом городе, и теперь мог ходить на вечеринки хоть каждый вечер. И я действительно этого хотел! Я впервые был вдалеке от строгого отца, и, несмотря на новую профессию, беговая дорожка отошла на задний план по сравнению с развлечениями. Это была серьезная смена декораций.
В Шервуде я никогда не ходил на вечеринки, потому что отец не позволял, он всегда велел мне сидеть дома. Даже если он разрешал мне провести вечер вне дома, он всегда назначал дурацкий комендантский час около 22.00. В Кингстоне же было целое море соблазнов: клубы, вечеринки, KFC и Burger King. И поначалу мистер Пёрт старался держать меня дома, но у него не было таких железных правил, как у отца, поэтому я часто уходил и развлекался до глубокой ночи. В Кингстоне я как с цепи сорвался.
