Полистав досье и выкурив ещё несколько сигарет, Полещук, не дожидаясь напоминания Шармы, сам покинул комнату отдыха.
Непалец, прикончив литровую бутылку «Посольской», мирно посапывал в кресле.
«Приплыли! Гольдман сорвался с крючка, “Чанг” выпал в осадок… — по губам Полещука скользнула саркастическая улыбка. — Если уж мне так не везёт с этими двумя, с явным и предполагаемым агентом, с кем-то ведь должно повезти! Правильно, в моей обойме остаётся ещё один боевой патрон — Фогель…
Вернусь в посольство и сразу же отправлю запрос в Центр. Спинным мозгом чувствую, что немец — не просто консул, а та самая тёмная лошадка, которая вывезет меня на большую дорогу… А пока из Москвы придёт ответ, надо с помощью “Чанга”добыть максимум информации о характере взаимоотношений двух арийцев. Это, в конце концов, пригодится не только мне, но и непальцу… А что? Вдруг да он действительно с моей помощью станет заместителем министра внутренних дел Непала! Тогда орден светит не только ему…
Н-да… Хороший он парень, этот Лакшман. И не просто источник информации, он — кладезь. Но с его страстью к “огненной воде” он не то что без ордена — без погон может остаться, да и меня под монастырь подведёт… Так, пора заканчивать эти мудовые рыдания!»
Полещук разбудил «Чанга», отдал досье, проследил, чтобы оно было заперто в сейф, и, шутливо погрозив непальцу, пообещал вернуться через пару часов, чтобы согласовать план совместных мероприятий.
* * *
Через неделю пришёл ответ из Центра.
Чутьё не подвело Полещука. Действительно, Курт Вольфганг Фогель имел отношение к «Штази», но не как агент. Он был кадровым офицером, полковником внешней разведки Министерства государственной безопасности, и в Катманду возглавлял резидентуру, действовавшую с позиций посольства ГДР. Должность начальника консульского отдела являлась его официальным прикрытием.
В отношении доктора Бруно Гольдмана Центр сведениями не располагал.
«Значит, — пришёл к выводу Полещук, — доктор не является объектом оперативной разработки «Штази». Полковник держит австрийца на коротком поводке по двум причинам: либо он использует его как “дойную коровку” для пополнения своего личного бюджета, либо намерен привлечь его к негласному сотрудничеству в качестве агента…
Хотя одно другому не помеха, а выигрывать у своего секретного помощника, неважно, настоящий он или всего лишь предполагаемый, оператор просто обязан. Всегда и во всём. В том числе и за ломберным столом, чтобы утвердиться в его глазах и подчеркнуть своё превосходство.
Нельзя ни в чем проигрывать своему агенту, ибо недаром сказано, что ни один камердинер не видит героя в своём хозяине.
Стоит только однажды показать зависящему от тебя человеку свою слабость, даже если это будет карточный проигрыш, — всё, пиши пропало. Сразу можно расставаться с агентом, потому что ведущее положение уже ничем не восстановить…
Странно другое — почему Гольдман, владея гипнозом, не использует его против консула, а позволяет ему постоянно себя обирать?! Почему он так благоговеет перед Фогелем? Неужели так сильна его любовь к этому старому змию?..
Впрочем, есть ещё одно, чисто гипотетичное, объяснение его привязанности: компромат. Компрометирующие материалы, которыми полковник Фогель наверняка располагает в отношении Гольдмана!»
Глава девятая. Смерть прячется в холодильнике
Первое, что поразило Полещука, когда они проникли с Шармой на виллу доктора, это — стерильная чистота помещений и почти полное отсутствие мебели.
Было такое впечатление, что это — не жилое помещение, а многопрофильная мини-клиника.
В одной из комнат стояло огромное гинекологическое кресло, за дверцами стеклянных шкафов устрашающе поблескивал специальный медицинский инструментарий.
Вторая комната была приспособлена под зубоврачебный кабинет, на стенах которого к тому же висели таблицы для определения остроты зрения.
Третья комната, очевидно, служила кабинетом для психоанализа и психотерапевтических процедур…
Лишь в четвёртой, самой большой комнате, поисковики обнаружили признаки пребывания человека — посередине стояла огромная кровать-альков, застеленная белыми шёлковыми простынями, на которых в артистическом беспорядке были разбросаны пышные подушки.
Прямо напротив алькова была установлена на треножнике… кинокамера, а на прикроватной тумбочке настороженно притаился мощный кинопроектор, направленный на противоположную стену, во всю ширину которой висело белое полотно экрана.
Полещук, влюблённый во всякую кино-фотоаппаратуру, подошёл поближе, чтобы рассмотреть, какой техникой оперирует доктор.
— Бог мой! — вырвалось у разведчика. — Да это же та самая камера, которую я продал дипломату из ФРГ! Да, тесен мир…
В проёме двери появился Шарма.
— Леон, я нашёл холодильник, — шепотом, будто их кто-то мог услышать, произнес агент. — Он не на кухне… Там — действующий… Наш находится в кладовке… Пойдём!
В кромешной темноте, подсвечивая себе электрическим фонариком, Полещук последовал за агентом.
Судя по тому, как уверенно Шарма двигался по лабиринту переходов и комнат, Полещук пришёл к выводу, что агент уже не в первый раз находится здесь.
«Уж не побывал ли здесь “Чанг”без меня, до нашего совместного визита, чтобы снять пенки, забрать самые ценные материалы, а мне оставил процеженную, отфильтрованную водичку, которой грош цена в базарный день?! Это в крови у всех черножопых, они так и норовят обойти нас, белых, на вираже, чтобы ещё раз доказать своё превосходство над нами. На самом же деле они таким образом лишь ещё раз доказывают свою закомплексованность!
Нет-нет, — успокоил себя Полещук. — Я для Шармы не конкурент. Тем более что он ждёт от меня полного расклада по связям доктора, зарубежные каналы, которыми тот может пользоваться при выходе на воротил международного наркобизнеса… Уж и не помню, что я там наплёл “Чангу”,чтобы хоть одним глазом взглянуть на документы, в которых может прослеживаться связь Гольдмана с консулом…
Нет! Мы с Шармой — не конкуренты: ему нужен доктор, мне — консул… Так-то оно так, но агенту-то я об этом сказать не имею права… И всё-таки, почему он так уверенно движется по этим лабиринтам?!»
— Послушай, Шарма! Ты так быстро и уверенно ориентируешься в темноте, будто всю жизнь прожил на этой вилле…
— А я разве тебе не сказал, Леон, что эта вилла принадлежит тётке моей жены? Она сдаёт её в аренду богатым иностранцам…
— Нет…
— Забыл, значит… Дело в том, что нам сюда попасть было бы много сложнее, если бы прислуга не знала меня… Мажордом, тот сразу отдал мне все ключи… Кроме ключа от сейфа-холодильника — у него его просто нет… С тем заветным ключиком доктор не расстаётся никогда, даже когда здесь, на вилле, трахается с гэдээровским консулом… Ты заметил киноаппарат, что стоит в спальне? Так вот они свою любовь снимают на плёнку, представляешь, Леон! Я после Англии уже ничему не удивляюсь, там я и не такого наслушался и насмотрелся…
