– И проверять, плотно ли задернута простыня.
Так он и сделал.
11
На следующее утро я проснулась в полном недоумении. Такая же путаница возникает в голове, когда днем ложишься немного вздремнуть и просыпаешься уже поздно вечером. В комнате темно, и ты начинаешь лихорадочно соображать: почему я сплю? Какой сегодня день? И дома ли я вообще?
В спальне было темно, как ночью, – это-то и сбило меня с толку. На окнах висели коричневые шторы в пол, не пропускающие света. Полезная штука, если работаешь поваром и часто спишь днем. Но самой мне не особо понравилось, что я понятия не имею, ни сколько сейчас времени, ни настало ли уже утро, ни где, собственно, Гриффин.
Я перевернулась на живот, отдернула плотную штору и выглянула наружу. В глаза мне ударил резкий солнечный свет, такой же яркий, как в Калифорнии по утрам. Я прижала ладонь к стеклу, ожидая ощутить тепло, но руку обожгло ледяным холодом. Только тут я заметила рядом с рамой маленький термометр, который показывал минус пятнадцать.
Я вылезла из постели, натянула спортивные брюки и еще одну пару носков и спустилась на кухню, где уже завтракали Джесси с детьми. Джесси, одетый в помятый костюм, пытался завязать галстук, а близнецы ели мягкие вафли. Вернее, Декстер прогрыз в вафле дырку и теперь вертел ее на языке, а Сэмми запихивал свою в лейку. Под ногами у них растекался двумя лужицами кленовый сироп.
– Доброе утро, – сказала я, останавливаясь на пороге.
Джесси поднял голову и улыбнулся:
– Привет, сестренка!
– Привет, – ответила я, не двигаясь с места и чувствуя себя немного неловко.
Стоять на деревянном полу было холодно даже в носках, и я переминалась с ноги на ногу.
– Любишь кофе? – спросил Джесси.
– Только первые четыре чашки. К пятой начинает приедаться.
– Значит, ты пришла туда, куда нужно. Присаживайся. У нас тут имеется обалденно вкусный кофе.
В качестве доказательства он махнул галстуком на узкий серебристый термос, стоящий посередине стола.
Я села на свободный стул рядом с Джесси. Он оставил галстук в покое, открыл термос, налил в крышку кофе и протянул мне.
Я взяла ее обеими руками, вдохнула поднимающийся от кофе пар и сделала большой глоток.
– Ух ты, – сказала я, – а ты не соврал. Очень вкусно. Божественно вкусно.
– Тут ты права. По-настоящему хорошо я умею делать три вещи, и одна из них – кофе. – Джесси затянул галстук узлом и тут же снова развязал. – Я привез из дома френч-пресс. Ему, наверное, уже лет сто. В этом часть секрета.
Я улыбнулась, подула на кофе и сделала еще глоток.
– А термос зачем? Тоже часть секрета?
– Нет, просто так удобнее везти кофе в Бостон. У меня сегодня встреча в Кембридже.
Я так и застыла с чашкой у губ.
– Ой… а я думала…
Джесси поднял руку, останавливая меня:
– Пожалуйста, не говори ничего. Учитывая мое отвратительное поведение, хороший кофе – это минимум, что я могу для тебя сделать. Он же, к сожалению, и максимум.
Он добродушно улыбнулся, сжимая в одной руке галстук, который ему так и не удалось завязать.
– Тебе помочь? – спросила я.
Джесси помотал головой:
– Не надо, сам справлюсь. Опоздаю на встречу, но справлюсь.
– Отличный план!
Он снова занялся галстуком.
– Расскажи-ка лучше, как мой старший братец в тебя влюбился. Поверить не могу, что я даже ни о чем не подозревал! Живи мы в другом мире, я бы, пожалуй, страшно обиделся.
Я рассмеялась:
– Просто все произошло так быстро…
– «Единственные законы материи созданы разумом, а единственные законы разума – материей».
Я недоуменно посмотрела на него.
– Джеймс Клерк Максвелл, создатель классической электродинамики, – пояснил Джесси. – В моем понимании это значит, что все самое лучшее происходит внезапно.
Я улыбнулась:
– Красиво. Очень. Этим ты и занимаешься в институте?
– Вроде того. Только модернизированной версией. Я работаю вместе с Джуд Флемминг, не слышала о такой? Скорее всего, нет, если, конечно, ты не увлекаешься оптической физикой.
– В последнее время как-то не особо.
– Доктор Флемминг – удивительный человек. Ей всего сорок с хвостиком, а она уже заведует отделом. Я уж не говорю о том, что ее исследование в корне меняет наши представления об оптических полях.
– Наши? В смысле тех из нас, кто в этом разбирается.
– Именно!
Джесси рассмеялся, а затем махнул галстуком на разделочный стол:
– Гриффин не хотел тебя будить и оставил вон там любовное послание. Он пошел в ресторан на встречу с подрядчиком. Если вдруг захочешь его проведать, в записке есть указания, как туда добраться.
– Хорошо. Он же вроде собирался пойти в ресторан не раньше одиннадцати… Сколько сейчас времени?
– Без пятнадцати час.
– Без пятнадцати час? – повторила я, не веря своим ушам.
Еще никогда в жизни я не спала так долго. Я вообще долго не сплю – начинаю работать часов в шесть утра. Сегодня, кстати, я тоже собиралась начать в шесть, чтобы вовремя отослать Питеру очередную статью.
– Это все шторы, – сказал Джесси. – Вырубают капитально.
– Да уж.
– Мы тоже проспали, и теперь я не успею на встречу. Разве что буду гнать со скоростью восемьдесят миль в час. Хотя кого я обманываю? Хоть гони, хоть не гони, все равно опоздаю.
– С кем встреча?
– С научным руководителем.
– С Джуд Флемминг?
– С Джуд Флемминг. Хочу попросить, чтобы она продлила мне срок для написания диссертации. Я всегда немного нервничаю, когда приходится обращаться к ней с просьбой.
– Это понятно. – Я налила себе еще кофе. – И сильно ты опаздываешь с диссертацией?
– Ну, как тебе сказать? Лет на девять.
Я так и застыла с термосом в руке.
– На то есть свои причины.
– Разумеется, – кивнула я.
Джесси поднялся на ноги, так и не завязав галстук, и начал лихорадочно собирать вещи: ключи, почти пустой термос, стоящий на разделочном столе потрепанный портфель.
– Ну что, проводишь их?
– Кого? – в замешательстве спросила я.
– Сэмми и Декса. В школу. Отсюда недалеко – можно дойти пешком. Ты меня очень выручишь. После занятий у них тренировка по мини-футболу, так что до моего возвращения скучать они не будут. Ну как, проводишь?
