Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Путислав поморщился и надвинул поглубже шлем. Делать нечего, надо защищать торговых людишек. Киеву до них дела нет, но придется ватагу, что разбой тут чинит, разогнать да побить. Негоже им тут промысел свой чинить, когда Ярослав посольство ждет.
Конные сбились перед обозами, вытянулись в ниточку и на рысях пошли навстречу нападавшим. Путислав подивился храбрости чужих воев, однако и смысл в этом был. Если бронь защитит да первые удары выдержит, они сломают атаку нападающих, может, их набольшего убьют. А те, кто пешие, те снизу подмогнут. Три десятка человек, что умеют держать оружие в руках, многое могут сделать. Хоть сотня против них, хоть две.
Эх! Путислав помянул недобрым словом сегодняшний день и перекрестился, стянув для этого рукавицу. Он увидел, что против воинов выступили сегодня те, кто кое-что тоже в военном деле понимает. И было их много, гораздо больше сотни. На хорошую поживу их кто-то собрал. И не раз, видать, они с латными воинами сталкивались. Выскочившие вперед разбойники стали швырять рыбацкие сети с грузом по углам. Сети разворачивались в воздухе, падали на головы и плечи воинов. Их руки путались, зацеплялись шпоры на ногах, мешая управлять конями. Порубят ведь, порубят!
Олеко с товарищами, что дозором на яру стояли, уже спустились и присоединились к сотне. Нападать сейчас со своими воинами Путислав мог, но в открытом поле да на виду толку от этого будет мало, ох как мало. Не так надо, а то завязнет сотня в кровавой рубке, дружинников много потеряет. Решение пришло само. Где-то там левее Горыня с пятьюдесятью конниками. Лесом пройти и свалиться на разбойников он сможет. Они и не ворохнутся, когда он врубится в их ряды да разметет. Вот тогда и Путислав со своей частью развернется по степи и с шумом навалится. Вот тогда вырубят они их подчистую, стрелами достанут ускакавших, оставшихся же на арканах в Киев приволокут на суд княжеский. А суд короток. Топор да веревка!
Подскакавшие три воина размотали тряпицы на стрелах, что в колчанах стояли отдельно. Черные наконечники их жирно смолой смазаны, накручены на них кусками рядно и снова смолой облиты. Чиркнуло кресало, разгорелся трут, и по команде сотника в сторону рубки возле обозов взлетели в небо три стрелы. Черный дым хвостом тянулся за ними, видный издалека. Горыня был правой рукой сотника, знал все условленные знаки. Теперь ждать. Осаживать горячих коней, почувствовавших предстоящую бешеную скачку и схватку, закусывавших удила, выгибавших шеи, взрывавших дерн копытами.
С опушки было хорошо видно, как из леса появились всадники в островерхих шеломах, как они лихо вытягивают из ножен сабли и зажимают под круглыми щитами, чтобы были под рукой, когда копье в бою потеряешь. В бою и моргнуть порой не успеешь, как смерть в глаза глянет. Мешкать нельзя. Одна шеренга молча вышла из леса, вторая, третья. Конники разворачивались без лишних звуков. Еще миг, и стена шеломов и щитов, ощетинившись копьями с широкими наконечниками, двинулась сверху к реке. Молодец, Горыня, мысленно похвалил Путислав молодого дружинника.
Дробный гул десятков конских копыт нарастал. Кони шли, держа равнение в шеренгах, все быстрее и быстрее, солнце заиграло на шеломах и круглых сердцевинах щитов. И вот внизу наконец заметили дружинников. Человек в волчьей мохнатой шапке закрутил над головой саблей, закричал, привставая на стременах. И стали разбойники разворачиваться, чтобы встретить конную атаку всего-то полусотни воев.
Но тут в задних рядах дружинников поднялись руки с луками. Там сейчас прозвучала команда, и два десятка луков одновременно выпустили стаю стрел. Не успели стрелы взвиться в воздух и нацелить свои жала вниз, как взвилась вторая стая, третья. Выстраивающийся, было, в линию разбойный люд стал валиться под ноги коням, началась сумятица, ржание, крики. В ответ полетели стрелы, много стрел, но дружинники как один поднялись на стременах, выставляя перед собой на вытянутой руке щиты. А стук копыт все торопливее и торопливее, стена блестящей стали столкнулась со стеной шкур, кожи и ржавых лат. Лязг, крики…
Путислав вытянул саблю из ножен и улыбнулся хищно, поигрывая кистью, чтобы разогреть руку перед боем. Молодец Горыня, все правильно делает! Только передние воины столкнулись с врагом, как два десятка задних тут же отскочили в степь и закружили, управляя конями только с помощью колен. Стрелы летели и летели, сбивая врага с седел, валя их коней под ноги их же товарищей, ломая строй.
Три десятка дружинников прошли через толпу разбойников, как нож через масло, рассекая надвое. Вот они вылетели по другую сторону возов, развернулись, и в воздухе одновременно сверкнули десятки сабельных клинков. Большинство копья потеряли еще во время первой стычки. Сейчас начнется кровавый танец, и победит тот, у кого рука быстрее, глаз острее, нутро тверже.
Лучники откатывались и снова набегали, осыпая стрелами противника, а Горыня схватился со своими конниками в клинки.
– На ворога! – закричал Путислав. – Крыльями! Уступом справа! Отсекай от реки!
И из-за холма высыпало еще полсотни всадников, но теперь уже с молодецким свистом и визгом, которому научились молодые дружинники у степняков. Видно было, как атаман разбойников заволновался, заметался по сторонам, ища, нет ли угрозы еще с какой стороны. А Путислав со своими все ближе и ближе, он уже видит лица, вороватые глаза мужиков, раскосые глаза степняков, которые рыскали в поисках добычи и давно ушли из своих отцовских табунов.
Дружинники захлестнули свору разбойников широко, как плащом запахиваются от непогоды. Закричали раненые, повалились вражьи кони, увлекая за собой всадников. И только древки копий замелькали в толпе, застревая наконечниками в телах врага. И взметнулись сабли, искрясь на солнце белой сталью, как серебром и красной кровью, как драгоценными каменьями.
Теперь каждый дрался сам, каждый крутился и рубил того, до кого дотягивался с седла. Строй был сломан, рубились по-степняцки: больше крутиться с конем, создавая панику и неразбериху в рядах врага, и рубить без разбору, что в грудь, что в спину. Не успела ворона перелететь на ту сторону реки, как все было кончено. Вырубленная ватага заполнила телами пойменную степь от реки до леса. Еще кто-то пытался уйти оконь, но их догоняли и рубили или снимали стрелами вслед. Кто-то кинулся в воду, и понесло его течением вместе с телами убитых, окрашивавших воду красным. Кого-то уже волокли на арканах к обозам.
Путислав, вытерев лицо рукавом, ехал по побоищу и смотрел. Сабля, вся в зазубринах от чужого металла, была опущена вдоль бедра, а с долов ее все еще стекала кровь. Он увидел нескольких наемников, которые пинками гнали к русичам пленных разбойников. Горыня подъехал и снова перекинул ногу, усевшись на седле боком. Путислав покачал головой, но промолчал. Ничто не брало этого уверенного в себе воина, ни стрела, ни меч, ни слово. Лихой воин, что и говорить. Правда, сейчас на лице Горыни не было и следов веселой удали. Сняв шлем, он взъерошил соломенные волосы и зло пробурчал:
– У меня двенадцать человек в этой сече полегло. Плач великий сегодня в посаде будет, Путислав.
– На роду каждому написано. Отряди тех, у кого кони больше устали. Пусть в Киев пленников гонят да возчиков охранят. Сам со мной пойдешь. Еще на день задержимся, может, посольство близко.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
