Мы не знаем всех подробностей встречи великомученика с ханом. Вероятно, князь Михаил не проявил должной выдержки, а может быть, просто на него пал роковой жребий в назидание другим. Может быть и так, матушка.
- Как же мне оценить житие великомученика Михаила?
- Прославляй его подвиг. Пусть будет пример другим…
Вернулся князь Борис из Чернигова недели через три, загорелый, возмужавший. Матери привез привет от пяти братьев, княживших по разным уделам Черниговской земли.
Инокиня Марфа, обнимая сына, сказала многозначительно:
- Теперь тобой заняться, сынок, пора.
- Женить что ли меня надумала, матушка? - спросил Борис, покраснев от волнения.
- Угадал. Пора тебе семейным человеком стать. Инокиня-мать собирала сведения о возможных невестах в княжеских семьях. Подходящую невесту нашла в Муроме. Это была ровесница Бориса, дочь муромского князя Ярослава Святославовича Марья. Сперва направили в Муром опытную сваху, которая поглядела княжну вблизи и, не заметив в ней никаких изъянов, повела речь с родителями невесты о замужестве. Потом поехал в Муром свататься сам жених с боярином Евлампием.
Свадьба состоялась, как все княжеские свадьбы, шумная, хмельная и многолюдная. Среди приглашенных гостей были ближайшие родственники Васильковичей, угличские и ярославские князья, Ярослав Святославович с муромской родней. Посылали приглашение и великому князю владимирскому Михаилу Ярославичу по прозванию Хоробрит, т. е. Храбрый, но он был тяжело болен и доживал уже последние дни. Детей ему Бог не дал, и послать на свадьбу ростовского князя вместо себя ему было некого. За спиной умирающего велись споры меж претендентами на великое княжение. Больше всех шансов стать преемником Хоробрита имел брат его, Андрей, княживший в Суздале.
Венчал молодых в Успенском соборе владыка Кирилл. Брат жениха, Глеб, вытянувшийся в свои одиннадцать лет в долговязого подростка, держал над головой жениха символическую корону. Над головой невесты, покрытой белой фатой, корону держал молодой ярославский князь Василий.
Обряд венчания проходил по полному чину и поэтому затянулся. В завершение епископ громогласно провозгласил:
- Объявляю вас, раб Божий Борис и раба Божья Марья, мужем и женой. Кончается над тобой, князь Борис, опека, кончилось твое малолетство. Ты теперь самостоятельный князь, правитель Ростовской земли.
В княжеских палатах начался пир. А для простых ростовчан выставили угощение на площади перед Успенским собором. Гусляры под звуки струн запели старинные сказания. Заиграли дудошники. Три дня продолжался пир, а потом гости разошлись по домам. Князья вернулись в свои уделы…
На следующий год Глеб Василькович посетил ордынскую столицу. Дошли до Ростова слухи, что хан Батый тяжело заболел и по дряхлости да по старческим хворям не может заниматься государственными делами. Все правление фактически перешло в руки Батыева сына Сартака.
Борис изменил свое отношение к повзрослевшему брату: оставил насмешливо-снисходительный тон. Братья часто, оседлав коней, отправлялись в верховые прогулки, иногда пускались наперегонки. И, бывало, проворный Глеб обгонял старшего брата.
Однажды Борис повел такой разговор:
- Дошли слухи, что хан тяжело болен. Власть над Ордой сейчас в руках его сына, Сартака. Хорошо бы тебе, братец, отправиться в Орду, чтоб справиться о здоровье Батыги и поближе познакомиться с Сартаком. И мне бы не грех побывать в бусурманском логове, да, вишь, молодая жена жаждет мужниных ласк.
- Понимаю, братец. Я не против.
Владыка Кирилл тоже поддержал поездку Глеба в Орду. Епископы Руси, общаясь друг с другом, вынашивали планы открытия в Сарае православного храма. А еще лучше - епархии. Присматриваясь к ханской политике, они убеждались, что политика эта отличалась веротерпимостью. Среди ордынцев появилось много приверженцев ислама: мусульмане имели последователей среди половцев, камских булгар, слившихся с татарами. Но некоторые ордынцы принимали и православие. И в Сарае, и в других ордынских городах находились массы полонян православного вероисповедания. Ханские власти, считаясь с большим влиянием православных священнослужителей, относились к ним терпимо. Духовенство не облагалось данью, как остальные русичи.
Отправился в путь Глеб с небольшой свитой. Среди сопровождавших его спутников были неизменные иеромонах Ириней и сотник Григорий Меркурьев.
Принял Глеба, сопровождаемого Иринеем и Меркурьевым, сын Батыя, Сартак. Ириней был за толмача: усердный иеромонах освоил татарский язык, постоянно общаясь с людьми Бурхана.
- Мы интересуемся, как здоровье великого хана, - произнес Глеб.
- Я передам отцу, что русичи интересуются его здоровьем. Но он не сможет вас принять.
- Мы желаем великому хану доброго здоровья, - продолжал Глеб.
- Сие уже зависит не от нас. Великий хан прожил долгую жизнь и растратил много сил в походах.
Глеб припомнил, как искусно польстил хану Батыю, назвав его отцом. Батыю это понравилось, и он изрек: «Коли считаешь меня за отца, маленький русич, я найду тебе невесту».
Сартак благодушно рассмеялся в ответ на рассказ об этом и сказал с лукавинкой:
- Будет тебе невеста, маленький князь. Только подрасти. Одна из моих дочерей, внучка великого хана по имени Боракчина. Так мы назвали девочку в честь старшей жены Батыя. Хочешь увидеть ее?
- Хотел бы.
Сартак распорядился, чтобы привели девочку. Она оказалась примерно ровесницей Глеба, стройной и гибкой. Одеждой служили шелковые шаровары и короткая пестрая жилетка. Девочка прикрывала платком нижнюю часть лица, смущалась. Глаза большие и темные, словно две вишенки, смотрели настороженно и с любопытством.
- Тебе нравится, Бора, молодой русский князь? - спросил Сартак девочку.
Боракчина засмущалась и ничего не ответила, прикрывая лицо платком.
- Считай, князь Глеб, что у тебя есть невеста, - веско произнес Сартак.
Он отпустил проворно убежавшую девочку. Хлопнув в ладоши, Сартак вызвал прислужников и приказал им принести для русских гостей угощения. Появились фрукты: кисти винограда, абрикосы, орехи и кувшин с каким-то напитком. Напиток оказался кумысом, кобыльим молоком, непривычным для русских. Все же гости, пересилив себя, выпили по пиале.
Возвратившись в Ростов, Глеб рассказал матери и брату, что ханский сын Сартак, фактический правитель Золотой Орды, принимал его с честью и даже показал ему невесту…
Миновало еще два года. Глебу исполнилось четырнадцать лет. Был он рослым, плечистым, выглядел старше своих лет. Однажды в парадной палате княжеских хором собрались на совет князь Борис, княгиня-мать, владыка Кирилл и боярин Евлампий, управляющий княжеским хозяйством. Пригласили Глеба.
- Кто поведет речь? - как-то неуверенно вымолвил Борис.
- Тебе и вести. Ты князь ростовский, - твердо ответил епископ.
