Антонио-Стефано Баллетти был сыном знаменитых актеров. Его мать, Дзанетта-Роза-Джованна Беноцци, по мужу Баллетти, блистала в Париже под сценическим псевдонимом Сильвия. А еще, что немаловажно, Антонио-Стефано прекрасно владел французским.
Вместе они выехали из Турина и на пятый день прибыли в Лион, где провели неделю. Там, уже на территории Франции, Казанова повстречал самую знаменитую из венецианских куртизанок, которую звали Анчилла. Она была необычайно красива, и всякий, глядя на нее, обязательно желал насладиться этой красотой, а она не умела никому отказать (при условии, конечно, что мужчина мог заплатить). Анчилла работала танцовщицей, и в Лионе Казанова застал ее вместе с мужем, с которым она возвращалась из Англии, где снискала успех в Хеймаркетском театре.
В Лионе же Казанова стал «вольным каменщиком». Он был введен в ложу господином, с которым познакомился у коменданта города генерал-лейтенанта Франсуа де Ларошфуко, маркиза де Рошбарона, брата кардинала Фредерика де Ларошфуко.
Потом, уже в Париже, он поднимется на вторую ступень, а затем и на третью, то есть получит звание «мастера». Однако он всегда будет относиться к этому с некоторой иронией, говоря, что все эти титулы — это всего лишь приятные выдумки, которые имеют символический смысл.
Кстати сказать, некоторые биографы утверждают, что именно масонство станет одной из причин его ареста в Венеции и что он будет после побега выступать в Париже в роли масонского мученика. Возможно, это и так. Вполне возможно и то, что Казанова станет секретным агентом Великой Ложи и будет заниматься международными связями лож. Во всяком случае, эта версия объясняет многие его неожиданные и ничем другим не объяснимые путешествия по Европе. Кстати, это объясняет и немалые суммы денег, которые вдруг стали появляться у Казановы, происхождение их он сам никак не объяснял. Впрочем, это лишь версия, так как все, связанное с масонством, покрыто такой тайной, что отличить правду от лжи порой вообще невозможно.
Из Лиона Казанова и Антонио-Стефано Баллетти отправились в Париж. Пять дней они ехали в почтовом дилижансе, и все пять дней Казанова не уставал восхищаться всем французским: улицами, манерами, официантами и кухней. Это и понятно, Франция всегда была родиной для любых иностранцев.
За пару километров до Парижа их встретила мать Антонио-Стефано, знаменитая в Париже актриса Сильвия.
— Надеюсь, сударь, — сказала она, — друг моего сына не откажется прийти к нам нынче вечером на ужин.
В то время итальянские комедианты были очень популярны в Париже, и многие из них располагались в Отель де Бургонь, ставшем знаменитым после того, как там пожил великий Мольер. Актер Лодовико-Андреа Риккобони, известный под именем Лелио, получил поручение составить труппу Итальянской комедии в Париже. Риккобони был женат на сестре Джузеппе-Антонио Баллетти, известного под именем Марио. Так вот Лелио и Марио стали играть любовников, а их жены, Фламиния и Сильвия, — соответственно любовниц. С 1750 года они играли все что угодно: итальянские и французские комедии, особенно Марио и Гольдони, трагедии, оперы, пародии, пантомимы и балеты. И во всем им сопутствовал громкий успех.
Что же касается личной жизни, то тут дела обстояли не так блестяще: после тринадцатилетнего брака с Марио Сильвия начала раздел имущества, так как вино — неизменный спутник успеха у актеров всех времен и народов — ввергло его в большие долги. Их дети — Луиджи-Джузеппе Баллетти, известный танцовщик, и Мария-Магдалина Баллетти, прозванная Манон (ей было всего десять лет), — как водится, разрывались между отцом и матерью.
Все Баллетти жили рядом с театром, а Казанова поселился в Отель де Бургонь, где располагались итальянские комедианты.
Следует сказать, что сорокадевятилетняя prima amorosa Сильвия не осталась одна. Она блистала в комедиях своего друга Пьера де Мариво, который именно из-за нее предпочитал Итальянскую комедию французскому театру. Она была настоящим идолом Парижа. Говорят, что между Мариво и Сильвией имелась многолетняя и не только «плодотворная творческая» связь.
Казанова, ставший добрым другом Сильвии, дает нам ее восторженный портрет. Он пишет:
«Весь ужин я самым пристальным образом изучал Сильвию: слава ее тогда была непревзойденной. Мне представилась она лучше, нежели все, что говорили о ней. Пятидесяти лет, с изящной фигурой, благородной осанкой и манерами, она держалась непринужденно, приветливо, весело, говорила умно, была обходительна со всеми и полна остроумия, но без малейшего признака жеманства. Лицо ее было загадкой: оно влекло, оно нравилось всем, и все же при внимательном рассмотрении его нельзя было назвать красивым; но никто и никогда не дерзнул объявить его также и некрасивым. Нельзя было сказать, хороша она или безобразна, ибо первым бросался в глаза и привлекал к ней ее нрав. Какова же была она? Красавица; но законы и пропорции ее красоты, неведомые для всех, открывались лишь тем, кто, влекомый магической силой любви, имел отвагу изучить ее…
Актрисе этой поклонялась вся Франция, дар ее служил опорой всех комедий, что писали для нее величайшие сочинители, и первый Мариво. Без нее комедии эти остались бы неизвестны потомкам. Ни разу не случилось еще найти актрисы, способной ее заменить, и никогда не найдется такой, чтобы соединила в себе все те составные части сложнейшего театрального искусства, какими наделена была Сильвия: умение двигаться, голос, выражение лица, ум, манеру держаться и знание человеческого сердца. Все в ней было естественно, как сама природа…
Все единодушно считали Сильвию женщиной, что стоит выше своего положения в обществе».
За два года до ее смерти (а она умерла в 1758 году в возрасте пятидесяти семи лет) Казанова видел Сильвию в роли Марианны из пьесы Мариво, и, несмотря на возраст и болезни, она создавала полную иллюзию юной девушки.
Говорят, что и Казанова не удержался и пал к ногам Сильвии. Во всяком случае, он явно ценил ее не только как актрису и мать прекрасной Манон. Доказательством этому служат рапорты парижского полицейского комиссара Мезнье. В одном из них, датированном 17 июля 1753 года, написано: «Девица Сильвия живет с Казановой, итальянцем, о котором говорят, что он сын актрисы. Она содержит его».
Как мы уже говорили, Сильвия и Марио разделили имущество (что касается официального развода, это дело было разрешено во Франции лишь после Великой французской революции). Впрочем, разделом это назвать трудно, ведь никакого имущества у Марио и не было. Он был приговорен вернуть жене приданое в 15 000 ливров, но и денег у него тоже не было. Более того, они продолжили жить под одной крышей в доме богатой вдовы Жанны Камю де Понкарре, маркизы д’Юрфе (эта женщина еще сыграет немаловажную роль в жизни Казановы, но о ней мы расскажем чуть позже).
Сильвия пригласила Казанову ежедневно обедать в ее доме, и Казанова не заставил себя долго уговаривать. Там-то он и познакомился с Лодовико-Андреа Риккобони (сценическое имя Лелио) и с Элен Риккобони, урожденной Баллетти (сценическое имя Фламиния).
Там же он впервые увидел и Карло Веронезе (сценическое имя Панталоне), богатейшего итальянского комедианта в Париже, который был автором тридцати семи пьес и отцом двух прекрасных дочерей-актрис: Анны-Марии (сценическое имя Коралина) и Джакомы-Антонии (сценическое имя Камилла).
