Большевики первого поколения были людьми городскими. Не было для них ничего хуже, чем быть отправленными в село. Караулить прирост десятилетий (разбитых на пятилетние планы), всходы зерновых. Зато в кабинетах московского аппарата им были доступны все атрибуты «мира». Заговоры классовых врагов, организационное построение собственных рядов — это были быстрые события. И здесь требовалась быстрота мысли.
Целые регионы, которые одному человеку не исходить и за много лет, в бюджетном плане оказываются охвачены одним махом. Молодые большевики, как люди городские, обитали в канцелярских просторах.
Энергичная команда таких людей — все они после 1924 года были изобличены как троцкисты — создала в 1921 году ОРГАНИЗАЦИЮ ТРЕСТ. Была создана видимость антибольшевистской подпольной организации; утверждалось, что она располагает сильными группами боевиков, а участники заговора находятся даже на высоких партийных постах. Таким образом западные разведслужбы были спровоцированы на поиск контактов с ТРЕСТОМ. Анархист Савинков, действовавший заодно с западными державами, и «мастер шпионажа» Сидни Рейли попытались наладить связь с организацией. Они были схвачены и казнены.
Городские жители в штатском были из тех, кто рано встает. Они преобразовали мастерство (skills) часовщика и изготовителя подложных документов в деятельность контрразведки. После этой операции 1921 года огромная Россия краткое время была свободна от вражеских агентов и засланных шпионов. Политические поэты, организовавшие ТРЕСТ, могли бы создать и партию, если бы получили такое задание. Безграничной искусственностью своего образа действий они обязаны местам, из которых происходили и которые сплошь находились на западе, ждавшем революционных преобразований.
Сибирский резерв времени
В то время, когда товарищ Андропов, здоровье которого постоянно находилось под угрозой, из-за чего он вел преимущественно малоподвижный образ жизни, возглавлял КГБ и готовился занять место генерального секретаря партии, в одном из основных подразделений советских спецслужб работал полковник, киргиз Лермонтов, среди предков которого были сибирские шаманы. В служебное время (в таком гигантском, раскинувшемся по всему миру ведомстве можно наблюдать течение огромных масс времени, и текут они медленнее, чем где-либо в мире, под окнами огромного бетонного здания) он создавал собрание исторических очерков. Часть этих очерков была посвящена «параличу, наступающему в решающий момент».
Странный факт заключается в том, что великие деятели мировой истории часто оказываются словно парализованными, причем в решающий момент. Было бы догматизмом, утверждал Лермонтов, настаивать на том, что богов не существует. Они совершенно очевидно проявляются как усиление или ослабление действующего. Вы что же, спрашивал Лермонтов своих коллег, и в самом деле полагаете, что это простуда помешала Наполеону под Ватерлоо организовать фланговые атаки, как ему советовали генералы, что наверняка обеспечило бы ему победу? И вы будете списывать этот промах на простуду?
Нет, дело в том, что император уже не верил в свою миссию, отвечал один из ученых ассистентов КГБ, ежедневно занимавшийся самообразованием (они все готовились в эти годы к перестройке, наступление которой они предчувствовали, еще не зная, какое название получит наступившая свобода).
Я с этим не согласен, отвечал Лермонтов. Божество, парализовавшее Наполеона, было тем же самым, которое молнией ударило между рядами греков и троянцев, Афиной, вызвавшей всеобщее смятение. Она парализовала разум троянца, направившего стрелу в Менелая; она же лишила эту стрелу силы, так что та лишь легко ранила грека. Божественного вмешательства было достаточно, чтобы сорвать короткое перемирие между троянцами и греками. С такой точностью могут действовать только боги, вторгающиеся в привычные причинно-следственные связи жизненных событий и производящие страшные разрушения. Если вы готовы объяснять все это насморками или усталостью от недосыпа, то мне это представляется догматизмом[10].
И вы утверждаете это как материалист?
Именно это я и утверждаю, отвечал Лермонтов. Материалист никогда не бывает догматиком. Без особых оснований он не исключает никакие действующие в мире силы, считая их невозможными. Тем более если они поддаются наблюдению. Вот, например, странный паралич Гитлера, его ослепление (во время провала наступления под Москвой). В декабре 1941-го его «словно поразила снежная слепота». Он объявил войну США. Согласно договорам он не был обязан это делать. Тем самым он предопределил конец Третьего рейха. Как вы можете это объяснить, если не божественным вмешательством? То же касается паралича Робеспьера во время термидора. И страннейшей «простуды» Троцкого во время кризиса накануне смерти Ленина. Почему он в решающий момент отправился на Кавказ? Это стоило ему власти. В моей коллекции 12 000 ярких примеров такого рода. Вы готовы все это отмести?
Я чрезвычайно удивлен, ответил начальник Лермонтова, присоединившийся к беседе. Чем вы занимаетесь, товарищ?
Тогда еще несокрушенная империя располагала всеми сибирскими резервами времени. А тем самым и резервами мысли. Несгораемыми сейфами духовной жизни. В подвалах КГБ университетская элита страны встречалась для оживленных бесед с элитой привилегированных академгородков, расположенных у сибирских рек[11].
