Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Танкист Николай Захарович Александров: «Под Жагаре мой взвод из засады уничтожил более двадцати броне-объектов. Удачно заняли позицию, и утром, когда солнце только встало, мы расстреляли немецкую колонну, двигавшуюся с запада. Солнце слепило им глаза, и они никак не могли нас обнаружить. Правда, за этот бой я ничего не получил. Наградить не наградили, а денег за подбитые танки нам и не платили»59.
Танкист Калиненок Марат Александрович: «Что-то я не помню такого. Звездочки да, рисовали на стволах пушек, а вот денег не платили».[62]
Сапер Владимир Михайлович Рябушко на вопрос о деньгах за подбитые вражеские танки ответил решительным отрицанием:«Да что вы! Кто вам сказал? Не-не-не! Это сейчас, может быть, дают. А в ту войну только благодарности и награды: медали, ордена. ГерояСоветского Союза могли дать. Вот так награждали, но никаких денежных расчетов не было. Это вы откуда-то получили дезинформацию! Свистят, левое с правым перепутали. Нет, за подбитые танки никому не давали».[63]
Очень характерный для советского человека той эпохи ответ на вопрос о выплатах за подбитые танки дал танкист Борис Петрович Захаров:«Говорят, полагалось. Я, откровенно говоря, не знал, какое у меня было денежное содержание. Когда приезжали на формировку, приходил к начфину, расписывался. За что он мне деньги давал — не знаю. Аттестат я оформил матери. Да не до этого было! Жив и ладно, а больше денег или меньше — не столь важно»..[64]
Но чаще ветераны вспоминают о том, что деньги за уничтоженную вражескую технику и боевые вылеты все же выплачивались. Вот эпизод из воспоминаний танкиста Ивана Сергеевича Никонова: «Бой длился до самого вечера. Два танка моего взвода сгорели, но взвод уничтожил 14 танков, из них мой экипаж — шесть. Утром к танку подбегает начфин батальона: «Никонов, куда перевести деньги за подбитые фашистские танки?» — А нам за каждый подбитый танк давали 500 рублей. — «Матери в Липецкую область».[65]Фантастически расторопный начфин был в этом батальоне.
К сожалению, гак было далеко не всегда. Иногда получалось совсем наоборот. Вот что вспоминает Вера Максимовна Васильева, бывшая на фронте, а затем в госпитале медсестрой: «…когда нам предложили аттестаты родителям отсылать, так с моей зарплаты только два раза дома получили, я на фронте ничего не получала. Когда закончилась война, через пять месяцев, никто ничего не получал. А некоторые командиры полные сумки красных тридцаток везли. В то время, как я ехала в Крым на поезде после демобилизации, то случайно увидела, что у нашего начфина разбросались вещи. Он пьяный был, я случайно увидела полную сумку денег, тогда подумала в ужасе: «Вот где наши денежки!».[66]В общем, начфин начфину — рознь, иначе не скажешь. После войны кто мог разобрать — честно он выполнял свои обязанности или вез домой полные сумки денег, которые не дошли до чьих-то родителей в тылу.
Танкист Дмитрий Федорович Лоза, гвардии полковник, Герой Советского Союза, вспоминал: «Был издан приказ народного комиссара обороны «О поощрении бойцов и командиров за боевую работу по уничтожению танков противника». Им устанавливались денежные премии за каждый подбитый или уничтоженный танк (1000 рублей в старом денежном исчислении). (Возможно, Дмитрий Федорович ошибся в сумме или что-то не так подсчитали в финансовой службе. — авт.)
«Перед Яссо-Кишиневской операцией в 233-й танковой бригаде на митинге личного состава было принято решение причитающиеся премии за уничтоженные (подбитые) танки и самоходки противника впредь перечислять семьям погибших в прошедших боях однополчан.
К примеру, первый танковый батальон под Веспремом и в Вене сжег и повредил 34 вражеских танка и самоходки.
Личному составу его подразделений следовало выплатить 34 000 рублей. Вот эта сумма, по 2000–3000 рублей, рассылалась семьям погибших фронтовиков. Эта единодушная воля экипажей боевых машин неукоснительно выполнялась до последнего дня Великой Отечественной войны».[67]
Надо отдать должное танкистам 233-й танковой бригады, которые догадались таким образом помогать семьям своих погибших боевых товарищей. К сожалению, далеко не во всех частях возникла такая мысль.
Герой Советского Союза летчик-истребитель Сергей Дмитриевич Горелов рассказал:
«За сбитые платили: за истребитель тысячу, а за бомбардировщик две тысячи, за паровоз 900 рублей, за машину 600 рублей. За штурмовки тоже платили. В 1941-м платили за освоение радиосвязи. Но, знаешь, мы в войну деньги не считали. Нам говорили, что нам причитается столько-то там денег. Мы же их никогда не получали, никогда не расписывались, а деньги шли. Тоже, дураки были, нужно было оформить переводы родителям, а я об этом узнал, только когда отец уже умер. В 1944 году мне присвоили Героя и вызвали в Москву получить Звезду. Летчики, да и техники, зная, что мы летим и нам нужно ведь будет ее «обмыть», отдали нам свои книжки, по которым мы получили деньги».[68]
Летчик-истребитель Николай Герасимович Голодников также подтверждает: «Если он отбился — ага, это мой. Считай, две тысячи рублей в кармане (за бомбардировщик давали 2 тысячи, за разведчика почему-то 1,5 тысячи, а за истребитель тысячу). Ну, мы деньги все в кучу складывали, а если затишье, то посылали гонцов (или самолет в мастерскую отогнать, или еще что) за водкой Я помню, пол-литра стоила тогда 700–800 рублей».[69]
Пшенко Владимир Арсснтьевич: «За успешные боевые вылеты платили деньги. Я уже забыл сколько. Но, по-моему, командир корабля получай100 рублей Боюсь соврать. Но точно то, что за успешные боевые вылеты платили… Я не помню, какие деньги были… За гвардию платили, за успешные боевые вылеты платили. И оклад. Я командиром звена был в концe войны, платили и за это. За сложные условия платили».[70]
Архипенко Федор Федорович, летчик: «Оплата за сбитые была — сдавали в Фонд Обороны. Замполит отбирал»69.
Аверьянов Валентин Григорьевич, летчик: «За боевые вылеты платили. Еще платили за то, что мы сдавали экзамены по использованию радио. Отпуска предоставляли, но я не ездил[71]
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
