Алджернон. Я и сам это понимаю, но все дело в том, что у меня отвратительная память. Я начисто забыл, что должен «Савою» эти 762 фунта 14 шиллингов 2 пенса.
Сесили. Что ж, не стану скрывать — я рада слышать, что у вас никудышная память. Хорошая память — это не то качество, которое восхищает женщин в мужчинах.
Алджернон. Сесили, мне жутко хочется есть.
Сесили. Не могу понять, как вам может хотеться есть, если вы так много едите начиная с прошлого октября.
Алджернон. Понимаете, все эти ужины были для бедняги Банбери. Врач разрешает ему есть лишь раз в день — и то только на ночь.
Сесили. В таком случае меня не удивляет, почему мистер Банбери постоянно болеет — не всякий выдержит ужин на шесть или восемь персон, который съедается каждую ночь на продолжении всей недели.
Алджернон. Я постоянно ему об этом твержу, но он считает, что врачам лучше знать. Он до смешного доверяет врачам.
Сесили. Разумеется, я не хочу, чтобы вы умерли с голоду, поэтому сказала дворецкому, чтобы вам принесли поесть.
Алджернон. Сесили, вы настоящий ангел! Могу я надеяться еще раз увидеть вас перед отъездом?
Сесили. Мы с мисс Призм будем здесь после обеда. Мои дневные уроки всегда проходят под тисом.
Алджернон. А вы не могли бы придумать, как спровадить ее?
Сесили. То есть сказать ей неправду?
Алджернон. Ну что вы, зачем же неправду! Просто скажите ей что-то очень правдоподобное, хоть и не полную правду.
Сесили. Боюсь, я не способна на это. Меня не учили, как это делать. Никто в нашем обществе не заботится о том, чтобы у девушек развивалось воображение. Это вопиющий недостаток современной системы образования. Ну, конечно, если вы намекнете мисс Призм, что ее в каком-нибудь месте ожидает наш дорогой доктор Чезьюбл, она непременно туда пойдет. Она ни за что не заставит его ждать. Да у нее и не так часто представляется для этого возможность.
Алджернон. Какая замечательная идея!
Сесили. Никаких идей я вам не подавала, кузен Эрнест. Ничто не могло бы меня заставить обмануть мисс Призм — даже в самом малом. Я просто дала вам понять, что если вы изберете определенную линию поведения, то результат последует незамедлительно.
Алджернон. Да, я все понимаю, кузина Сесили. Простите за неудачное выражение. Я приду сюда ровно в половине четвертого. Мне нужно сказать вам кое-что очень серьезное.
Сесили. Серьезное?
Алджернон. Да, чрезвычайно серьезное.
Сесили. В таком случае, лучше встретимся в доме. Не люблю серьезных разговоров на открытом воздухе. Они звучат ужасно искусственно.
Алджернон. Но где именно в доме мы встретимся?
Входит Джек.
Джек. Кабриолет у двери. Тебе пора ехать. Твое место рядом с Банбери. (Замечает Сесили.) Сесили! Может быть, тебе, Сесили, лучше будет возвратиться к мисс Призм и доктору Чезьюблу? Тебе так не кажется?
Сесили. Да, дядя Джек. До свидания, кузен Эрнест. Боюсь, я больше вас не увижу, так как в полчетвертого буду в гостиной — у меня там занятия с мисс Призм.
Алджернон. До свидания, кузина Сесили. Вы были ко мне очень добры.
Сесили уходит.
Джек. А теперь слушай меня внимательно, Алджи. Ты должен отсюда исчезнуть — и чем скорее, тем лучше. Банбери страшно болен, и ты обязан быть рядом с ним.
Алджернон. Ну не могу я сейчас ехать. Сначала я должен съесть свой второй обед. Кроме того — и я уверен, ты будешь рад это услышать — Банбери стало намного лучше.
Джек. Как бы там ни было, тебе придется уехать отсюда не позже трех пятидесяти. Я распорядился упаковать твои вещи, и кабриолет тебя уже ждет.
Занавес
Действие третьеГостиная в доме мистера Уординга. Сесили и мисс Призм сидят за разными столами и пишут.
Мисс Призм. Сесили! (Сесили не отвечает.) Сесили! Вы опять пишете в своем дневнике? Я, кажется, уже делала вам замечание насчет этой вашей вредной привычки, и не одно.
Сесили. Как всегда, я просто беру с вас пример, мисс Призм.
Мисс Призм. Только в совершенстве овладев принципами биметаллизма[24], человек может считать себя вправе заняться самоанализом и самосозерцанием. Но не раньше. Я вынуждена попросить вас вновь сосредоточиться на политической экономии.
Сесили. Одну минутку, дорогая мисс Призм. Дело в том, что я успела записать сегодняшние события до двух пятнадцати, ну а эта ужасная катастрофа произошла в два тридцать.
Мисс Призм. Извините меня, Сесили, но было ровно два сорок пять, когда доктор Чезьюбл упомянул о тех достойных сожаления взглядах, которых христианская церковь первых веков придерживалась в отношении брачных уз.
Сесили. Я имела в виду вовсе не доктора Чезьюбла. Я говорю о трагическом разоблачении неблаговидных поступков бедного мистера Эрнеста Уординга.
Мисс Призм. Мне очень не нравится мистер Эрнест Уординг. Это абсолютно безнравственный молодой человек.
Сесили. Боюсь, так оно и есть. Это единственное объяснение его непостижимой привлекательности.
Мисс Призм (поднимаясь с места). Сесили, умоляю вас, не давайте себя обмануть чисто внешнему обаянию, которым, как вам кажется, обладает этот несчастный молодой человек.
Сесили. Ах, поверьте, мисс Призм, только внешнее обаяние и выдерживает испытание временем, а что касается истинного характера человека, то он проявляется слишком быстро.
Мисс Призм. Дитя мое, откуда вы набрались таких ужасных мыслей? Во всяком случае, их нет в тех направленных на самосовершенствование человека книгах, которые я давала вам читать.
Сесили. А разве в книгах, направленных на самосовершенствование человека, есть какие-нибудь мысли? Я что-то не замечала. Свои мысли я черпаю… в саду.
Мисс Призм. В таком случае вам не стоит столько времени проводить на свежем воздухе. Должна с сожалением отметить, Сесили, что вы в последнее время приобрели пагубную привычку самостоятельно мыслить. Вы должны от нее отказаться. Это не совсем женственно… И мужчинам это не нравится. (Входит Алджернон.) Мистер Уординг, я считала — можно сказать, надеялась, — что вы уже возвратились в Лондон.
