— Совсем слепая стала. Ничего не вижу без очков, — она никак не могла отыскать его лицо на старой фотографии юношеской сборной, и уже едва ли не плакала от беспомощности.
— Да вот же, крайний в первом ряду, — пришел он ей на помощь.
— Это ты? — брови взлетели вверх, а глаза снова засмеялись.
Она шагнула дальше, к полкам с книгами и видеокассетами.
— Кастанеда, Блаватская… Какой ужас, никогда бы про тебя такого не подумала. Пушкин, Достоевский, Довлатов… — голос ее смягчился в конце фразы, брови снова разгладились. — Солженицын. Гарри Потер, о боже. Искусство макияжа?
— Это не мое, — смутившись, поспешил он откреститься от книги, которую когда-то давно купила и забыла у сына Алла Васильевна.
— Матрица, — теперь Саша принялась изучать видеокассеты. «Матрица» снова заставила ее поморщиться. — Танцующая в темноте… Рассекая волны. Идиоты. Ты правда?.. Тебе нравятся фильмы Триера?
— Не могу сказать, что нравятся, — немного подумав, ответил он, — но все же очень часто испытываю настоятельную потребность их смотреть. Я не люблю их, но я в них нуждаюсь.
— Какой ужас… — она смотрела на него, не мигая, широко распахнув огромные глаза, и Денис, не выдержав, рассмеялся:
— Знаешь, на мой взгляд, они жизнеутверждающие.
— Жизнеутверждающие?! — по слогам повторила она. — В каком смысле, и в каком месте, интересно…
Саша возмущенно отвернулась, так и не ответив на его улыбку. Но в следующую секунду он снова увидел ее почти измученные и беспомощные синие глаза:
— Том и Джерри… О, господи! Денис, я совсем запуталась. Я ничего не понимаю…
— Чего ты не понимаешь, Саша? Что ты пытаешься понять? — он подошел ближе и прижал ее к себе одной рукой, продолжая сжимать в другой охапку листьев.
— Я думала…
Она смотрела на него так жалобно и в то же время с такой надеждой, что ему вдруг стало страшно. Еще ни разу в жизни он не испытывал такого странного смешанного чувства радости и печали, но главное было не в этом. Он внезапно почти физически ощутил тысячи грозных, враждебных сил, которые подстерегают ее, эту хрупкую девушку с огромными синими глазами. Сможет ли он уберечь ее, спасти, защитить от удара? А если — нет?..
— Ну, что с тобой? Чего ты так испугалась?
— Я не понимаю… Я думала, что узнаю тебя, а сама запуталась.
— Ты же знаешь. Ты же все знаешь про меня, Сашенька. Знаешь самое главное…
Листья мешали. Внезапно совершенно отчетливо поняв, что же с ними делать, Денис разжал пальцы. Листья упали на пол с тихим шелестом и расстелились вокруг мягким желтым ковром.
— Самое главное — я люблю осень. И… тебя.
Она вздохнула — по детски, как вздыхает ребенок, наконец успокоившийся после долгого и безутешного плача. Вздохнула и прижалась к нему, крепко обхватив руками за шею.
Саша медленно поднималась по лестнице. Со стороны она напоминала сомнамбулу. Один шаг — остановка. Улыбка, тихое, едва различимое слово, слетающее с губ, шаг, и снова — улыбка. Один шаг — одно воспоминание, как сверкающая жемчужина в нити бус, одна ярче другой. Взгляд, шепот, прикосновение…
Лестница закончилась. Саша подняла глаза, увидела перед собой дверь собственной квартиры. Улыбка медленно сползла с губ — возле двери, у самого пола, на корточках сидела Кристина.
— Кристина?…
— О, боже, — облегченно выдохнула Кристина, — наконец-то. Да где тебя черти носят? Ты неужели не понимаешь…
Саша не совсем отчетливо понимала значения каждого отдельного слова, но общий смысл их был ясен: Кристина ругалась. Ругалась самыми отборными словами, наличие которых весьма трудно было заподозрить в лексиконе образованной женщины, к тому же филолога, к тому же такой красивой и с виду утонченной…
— Да что это за улыбка идиотская, Сашка? Ты с ума сошла, я с ног сбилась, звоню без конца, всю ночь звонила… Я же беспокоилась, я думала, с тобой случилось что-то, а ты стоишь тут и улыбаешься, как будто…
— Перестань брызгать слюной, Кристина, и поднимись с бетонного пола. Он холодный… С чего ты взяла, что со мной что-то случилось?
— С чего я взяла? — Кристина и не подумала последовать Сашиным советам, не оставляя своего гневного тона и не поднимаясь с холодного бетонного пола. — Как это с чего? Ты же дома не ночевала! Я уже в милицию звонила!
— Зачем — в милицию? — Сашино недоумение было искренним.
— А затем! Эти твои недоумки, уроды, по ним тюрьма плачет! Всякое ведь могло случиться!
— Да ты что, Кристина… Что это ты надумала! Опять начинаешь… Ну, вставай, слышишь. Замерзла, пойдем, я тебя хоть чаем горячим напою…
Кристина наконец поднялась, с видимым усилием распрямив затекшие плечи, и замолчала. Теперь она, видимо, решила объявить Саше бойкот и вообще перестала разговаривать. Она надеялась, что хоть таким образом сумеет разбудить ее уснувшую совесть, но, взглянув мимолетом на Сашу, не выдержала и снова разразилась самой отборной бранью. Саша улыбалась. Улыбалась беззаботной и счастливой улыбкой и, казалось, уже совсем забыла о ее присутствии… Эта улыбка совсем доконала Кристину. Она снова замолчала.
— Садись, я сейчас чайник поставлю. Подожди, я тебе теплую кофту принесу, накинешь. Замерзла ведь.
Саша скрылась в дверном проеме. В этот момент зазвонил телефон.
— Сними, Кристина! — раздалось из комнаты. Кристина сняла трубку и почти прорычала «алло».
— Саша? — раздался на том конце сомневающийся голос, показавшийся Кристине знакомым.
— Нет, не Саша.
— Это… Это ты, кажется, Кристина?
— Денис… — она наконец поняла, откуда этот голос ей знаком, и замолчала, совершенно не в силах найти объяснение происходящему. В этот момент из кухни снова возникла Саша и, подлетев, вырвала трубку из рук.
— Я… я здесь.
— Я просто хотел сказать тебе, что ты — прекрасная. Самая замечательная женщина на Земле. Я люблю тебя.
— И я… Я тоже тебя люблю.
— И еще… — пауза была недолгой, Саша ее почти не заметила: — Я хочу жениться на тебе, Саша. Я хочу, чтобы ты стала моей женой!
— Сумасшедший…
— Не говори ничего, — он торопливо перебил ее, опасаясь продолжения фразы. — Пожалуйста, не говори ничего сейчас. Я знаю, это может показаться тебе странным, только… Я понял это еще вчера. Даже не вчера — сразу, как только тебя увидел, понял, что хочу быть рядом с тобой всегда.
— Денис…
— Пожалуйста, не надо, не отказывайся так сразу, подумай! Глупо, наверное, делать предложение по телефону, но дождаться вечера слишком трудно, Саша. Не отказывайся…
