Она вскинула бровь.
Он улыбнулся, и его глаза просветлели.
Симона внимательно посмотрела на него, но так и не смогла прийти к выводу, видно это или нет.
— Надеюсь, — произнесла она, — вы будете действовать осторожно? — Симона не хотела, чтобы еще не состоявшаяся сделка получила широкую огласку, — это могло бы вызвать настоящую бурю в деловых кругах. К тому же у Джозефины был пунктик по поводу того, чтобы все всегда было строго конфиденциально.
— Не беспокойся, тигренок, я буду осторожен. — Он провел рукой по ее щеке. — Мой девиз: тише едешь — дальше будешь.
Глава 5
Блю смотрел на Симону в тот момент, когда она обдумывала его предложение, читая в ее глазах внутреннюю борьбу. Что ж, ее можно понять: в бизнесе нельзя доверять никому, и чем крупнее сделка, тем меньше доверия. Поварившись какое-то время в этом котле, поневоле начнешь подозревать, что каждый норовит тебя обмануть. Некоторые делают это не ради выгоды, а просто потому, что им нравятся игры без правил.
Блю почувствовал, как у него вдруг похолодело в желудке. Неужели Симона и впрямь подозревает, что он способен ее обманывать? Впрочем, подумал он, какое ему дело, доверяет она ему или нет, если через три недели они расстанутся навсегда?
Симона заняла свое рабочее место, небрежно постукивая карандашом по крышке стола, которому, должно быть, не меньше трехсот лет. Наконец она заговорила:
— Хорошо, Блю. Если вы думаете, что это поможет, воспользуйтесь своими связями. Но одна просьба: ни в коем случае не упоминайте «Анджану».
— Без проблем, — откликнулся он, и снова воцарилась тишина.
Симона перестала барабанить карандашом по столу и повернулась к Блю. Оба знали, что все дела на данный момент были закончены, однако ни он не уходил, ни она не произносила «идите». Блю понимал, что тому причиной, и это ему нравилось.
Наконец Симона встала, заправив за ухо непокорную прядь.
— Да, кстати, о Хэлламе. На выходные мы приглашены в Холлуинд — это его поместье где-то под Оксфордом. — Голос Симоны звучал спокойно, но Блю явственно представил себе — почти услышал — этот же голос, зовущий и полный любви.
— Я знаю, — произнес он, неожиданно ровным тоном, если принять во внимание охватившую его бурю эмоций.
Симона бросила на него удивленный взгляд.
— У меня есть наше расписание, мисс Дукет, — сказал он. — Вы не помните?
— Забыла, простите. Что ж, я полагаю, это все, — произнесла она.
Блю, казалось, ничего не слышал. Взгляд его был прикован к ее губам: помада уже успела стереться, и от этого они стали более естественными.
Когда Симона вышла из-за стола, взгляд Блю снова упал на ее босые ноги, потом стал подниматься по изящным щиколоткам, на мгновение задержался на ее юбке («Слишком строгая», — неодобрительно подумал он), затем выше. Симона чувствовала себя явно не в своей тарелке. Да и он переживал нечто подобное.
— Ужин подадут в столовой, в половине восьмого, — уточнила она. — К ужину мы обычно соответствующе одеваемся.
— Как жаль! — скривил он губы.
Их взгляды встретились.
— Я хотела сказать…
— Я понял, что вы хотели сказать. Вы что, никогда не улыбаетесь?
— Почему же? — фыркнула она. — Вчера, например, весь вечер только и делала, что улыбалась. И кончилось это тем, что у меня до сих пор болит челюсть!
Он подошел и сжал ее дрожащие руки.
— Так это вы улыбались? — ухмыльнулся он. — А я думал, это у вас нервный тик…
Она сердито вскинула на него глаза, но когда встретила его взгляд, то гневное выражение тут же сменилось улыбкой.
— Пожалуй, вы правы, — сказала она и попыталась высвободить руку. Блю разжал пальцы. — Я не люблю скопление людей, и, должно быть, по мне это было видно. — Она повернулась к нему спиной и стала смотреть в окно.
— Я сам не люблю толпу.
— У вас это не так заметно.
— Попробуйте представить себе их в ночных рубашках. Я так делаю, и это помогает.
Она повернулась к нему:
— В ночных рубашках? Пожалуй, надо попробовать…
— Видите ли, на самом деле я с вами немного слукавил. Кое-кого я представляю и без рубашки…
— Вы невыносимы, Блю!
Он посмотрел на нее, желая прочесть ее мысли. Ему показалось, что Симона боится его. Почему? Чего ей вообще бояться, с ее деньгами и властью?
— Я полагал, вы примете мой вызов, — произнес он. Ему хотелось снова увидеть ее улыбку.
— Очень нужно!
— Знаете, о чем я думаю?
— Нет, не знаю. Не будете ли вы так любезны об этом сообщить? — съязвила она.
— Вы уходите с головой в работу. На вас это плохо действует. Да расслабьтесь вы хоть на минутку, Симона!
Она повернулась к нему, как бойцовый петух, готовый к атаке. Руки ее были уперты в бока, губы вытянулись в напряженную линию, грудь высоко вздымалась.
— На сегодня все, — сурово произнесла она.
Блю хотелось дотронуться до нее, словно от этого к ней вернулось бы хорошее настроение. Со временем, думал он, эта женщина ему даже понравится. Он сам от себя не ожидал, что ему может понравиться Симона Дукет.
— Означает ли это, что я должен уйти?
— Послушайте, Блю, — Симона потеряла последнее терпение, — неужели вы не в состоянии придумать себе более интересное занятие, чем выводить меня из себя?!
— Например?
— Ну, посмотрите еще раз досье Хэллама. Может быть, найдете, в чем там загвоздка, — произнесла она холодным, начальственным тоном. — Обсудим это за ужином.
Улыбнувшись, Блю решил все-таки пощадить Симону, оставив последнее слово за ней, и поспешил к выходу.
— Блю! — Голос Симоны на этот раз был мягче.
Он обернулся на пороге.
— Спасибо, Блю. Я ценю вашу работу. Из сложной и запутанной системы цифр вам удалось сделать простую и доступную схему. На это нужен талант. И совсем не ваша вина, что баланс почему-то не сходится.
Блю хотел было ответить какой-нибудь колкостью, но, взглянув на Симону, передумал. Весь ее вид говорил, что слова были искренни, хотя и дались ей нелегко.
Он кивнул:
— Не стоит благодарности. Увидимся за ужином.
— За ужином, — словно эхо откликнулась она.
Симона окинула нервным взглядом стол на четырнадцать персон. Никогда раньше ей не приходило в голову, какой он огромный и как официально выглядит. Ей приходилось ужинать за этим столом либо в большой и шумной компании гостей, либо — что гораздо реже — наедине с Джозефиной, и ни в тех, ни в других случаях размеры стола ее не смущали. Но сейчас огромный стол, накрытый всего на двоих, выглядел слишком чопорно, пожалуй, даже нелепо.
