Иззи в ответ делится со мной впечатлениями от англофильских вкусов Митчелла.
– Похоже, Британская империя – его фетиш, – морщится она. – Все время возмущался, что я не говорю, как в учебнике. По его мнению, например, настоящая англичанка вместо «можно» должна сказать «разрешаю». Хотя, должна тебе сказать, не особо-то он спрашивал разрешения…
– Подробности давай! – требую я.
– Ох, сил нет! – стонет Иззи, откидываясь на подушки. – Он все равно вне конкурса. Его самолет в шесть утра улетел в Джорджию, так что мы его больше не увидим. – А ты хотела бы?
– Ну, вообще он довольно милый. Пушистый такой… Если закрыть глаза, кажется, что тискаешься с Чубаккой.
– Ну и?! – Долго еще она собирается молчать о самом интересном?
– Могу сказать только одно…
– Ну?!!
– Победа!!!
– Ур-ра!
– А теперь нас ждет пир победителей!
– Гип-гип-ура! Я в ванную первая! – Мысль о еде – вожделенной лас-вегасской еде! – пересиливает во мне даже восторг от победы подруги.
– Ну дай мне хоть поплакаться на судьбу! – молит Иззи.
Скатившись с постели, она с легким удивлением замечает, что спала одетой.
– Так вот, ты бы видела размеры его…
Я вскидываю бровь.
– Да нет, не того, о чем ты подумала! – ухмыляется Иззи.
– Иззи, можро вопрос? – прерываю я ее. – Помнится, отправляясь в Лас-Вегас, ты клялась, что с бурным прошлым покончено и отныне ты ляжешь в постель только с будущим мужем. Тогда зачем, скажи на милость, тащить с собой семьдесят два презерватива?
Поразмыслив немного, она отвечает:
– Понимаешь, когда я встречу своего единственного…
– Ну?
– Что, если он не сразу поймет, что он мой единственный?
Обе мы покатываемся со смеху.
Но умолкаем, едва нашим взорам предстает очередь к шведскому столу. Это зрелище к веселью не располагает.
Целую вечность мы продвигаемся мелкими шажками, втягивая носом аппетитные запахи и сильно напоминая Оливера Твиста с его несчастными сотоварищами. Согласно рекламному буклету, шведский стол «Цирка» обслуживает 10 000 человек в день. И, похоже, все они здесь!
Пара, что стоит перед нами, развлекается семейной ссорой.
– Вчера во время церемонии у тебя был такой вид, словно вот-вот бросишься бежать! – сварливо замечает леди.
Джентльмен молчит.
– Интересно, почему не сбежал? – не унимается она. – Из чувства долга? Дай скандала испугался?
Он пожимает плечами.
– Да нет…
– Ненавижу когда мне врут! – шипит она. – Признался бы честно, что не хочешь! Завтра приезжают наши – вот увидишь, они все поймут по твоей физиономии!
Он устало вздыхает и пытается ее обнять. Она отталкивает его руку. Соседи по очереди навостряют уши.
– Тебя, между прочим, никто не заставлял! – не унимается она.
В последнее верится с трудом.
– Я хотел жениться, – невыразительно отвечает он.
– Но не на мне, верно? Я-то знаю, кто у тебя на уме!
Потрясающее терпение у мужика! Ведь явно не в первый раз все это слышит… Может, у его суженой нелады со щитовидкой?
– А билеты на Джонни Мэтиса взял? Ну, конечно, забыл! Чего от тебя еще ждать?
– Взял.
– Какой ряд?
– Кажется, сорок третий.
– Что??? – Голос ее обретает мощь и пронзительность бензопилы. – Говорила же я – закажи билеты заранее! Нет, как всегда, тянул до последнего! Теперь нет смысла идти – все равно ни черта не увидим!
– Хорошо, если не хочешь, не пойдем.
– И выбросим на ветер такую уйму денег?! Ты же знаешь, как я люблю Джонни Мэтиса! Ты нарочно это сделал! Выбрал самые дрянные места! Все мне назло!
– Ты права, – подтверждает он.
– Что-о??
– Я специально выбрал места, с которых мы ничего не увидим. Не могу видеть, как ты смотришь на него, когда он поет. Помнишь тот концерт в Нью-Джерси, когда он вывел тебя на сцену и преподнес розу? Я тогда промолчал: но, честно говоря, мне его прибить хотелось.
Она светлеет лицом:
– Ты никогда об этом не говорил…
– Я знаю, как тебе нравится Джонни Мэтис. И готов ходить с тобой на все его концерты. Но мне это не по душе.
– О милый! – И она прижимается к нему. Праздник продолжается. Этот брак, без сомнения, заключен на небесах.
Наконец кордон пройден: нас препровождают к столику у стены, расписанной жирафами. Сегодня воскресенье, и гостям полагается поздний завтрак с шампанским; учитывая, что ради выпивки придется расстаться всего-навсего с 6.49 доллара вместо будничных 4.49 (это около трех фунтов – какова дешевизна?), отвергнуть шампанское было бы с нашей стороны просто черной неблагодарностью.
Глоток спиртного – и мы отправляемся за едой. Минут десять курсируем между сервировочными столиками, оформленными в стиле школьной столовки, и накладываем на тарелки разнообразную вкуснятину. Кулинарные и эстетические принципы сочетания блюд забыты начисто. Вернусь домой – найду курсы где меня смогли бы обучить грамотному отношению к шведскому столу, что в будущем поможет мне избежать всяческих проблем с желудком. (Наверняка такие существуют.)
Вернувшись к столу и рассмотрев добычу, я обнаруживаю, что взяла три вида картошки (жареную, печеную и чипсы), два вида яиц (вкрутую и глазунью), полтарелки красной капусты и огромное пирожное с кремом. С голодухи я непривередлива – все съем и добавки попрошу!
Иззи более разборчива – она кладет на тарелку несколько ложек разных салатов (наверняка попробует, поморщится и есть не будет), паштет с запахом собачьих консервов, дюжину креветок.
Из путешествия номер два она возвращается с горой картофельного пюре, куском свинины (возможно, это свиная отбивная? По виду неясно) и несколькими кусочками рулета. Я беру себе чечевичный суп с карри, лазанью со шпинатом и нарезанную тоненькими ломтиками свеклу. Голод давно позади: в нас уже с трудом лезет – но мы не сдаемся.
Путешествие номер три соблазняет нас пудингами, сырниками и восхитительным фруктовым тортом. Как не поддаться всем трем соблазнам!
Наконец выходим на финишную прямую – замороженные йогурты, которые, оказывается, в Америке называются «снежок». Так что мы не только упражняемся в обжорстве, но и пополняем свое образование. Наконец сытость берет верх, и, подойдя к столу в последний раз, мы набиваем сумки пирожками и бананами – на случай, если снова захочется есть.
Году этак в 2009-м.
За завтраком мы рассчитывали обсудить планы на день, однако беседа не пошла дальше отдельных реплик типа: «А ты попробуй вот это вот в то окунуть!» А теперь все, чего мы хотим – лечь и не вставать. Долго-долго.
