Он распрямил плечи и безжалостно подавил так некстати нахлынувшие чувства.
— Я признателен тебе, что ты выкроила минуту своего драгоценного времени, чтобы поговорить со мной.
— От этого ничего не изменится, — холодно предупредила его Андриа. — Но ты имеешь право знать правду, так как все это происходило при мне. Я была главным свидетелем твоего поведения.
Она жестом указала на коридор, заканчивающийся зарешеченными окнами. За ними находилась каменная терраса со ступеньками, ведущими в английский сад с ухоженными дорожками и живой изгородью из бирючины.
— Туда, Раф.
— Ты не против, что я обращаюсь к тебе на ты и называю по имени? — спросил он, идя рядом с ней.
— Нет. — Она бросила на него быстрый взгляд. — Но запомни, теперь я называю себя Андриа Саксон, а не леди Деруэнт.
Кинжальный удар вошел прямо в его сердце. Раф стиснул зубы. Она его отвергает. С того дня, как он вернулся в Йоркшир, ему еще никогда не было так плохо.
Андриа, стоя у окна, смотрела на припорошенный снегом сад.
— Мы поженились десять лет назад, — начала она. — Тебе было двадцать два, мне — восемнадцать. Церемония и празднество проходили в Лохлейде, в поместье моего отца. Он умер два года назад. Бокларк по старшинству занял его место, так как мой племянник Джулиан тоже умер. Приблизительно за год до твоего приезда. Ему было десять лет. — У нее задрожал голос.
— От чего умер Джулиан? Он же был совсем юный!
— Джулиан был замечательный мальчик. Я его очень любила. Он родился в Италии. Брат с женой умерли, когда он был совсем маленький, и он воспитывался у нас. — Андриа прикрыла рукой глаза. Раф страстно желал ее утешить, но не смел прикоснуться, зная, что она его оттолкнет. — На него напала какая-то странная хворь, и никто не мог ему помочь.
— Как жаль, что я его не помню. Мы с ним… ладили? — Раф напрягся, приготовившись к новым обвинениям. Но Андриа молча кивнула.
— Ты любил Джулиана, и он тебя тоже, — помолчав, сказала она. — Он был для нас как сын, пока не появилась Бриджит. — У нее снова задрожал голос, и она умолкла.
Раф вспомнил, как держал на руках умирающую дочурку, и у него защемило сердце.
— Бриджит была смышленой девочкой, — неуверенно произнес Раф. Больше он ничего не помнил.
— Нам было очень хорошо вместе, но сейчас я понимаю, что наша семейная жизнь была обречена. Мы вели себя так, словно во что бы то ни стало хотели разрушить наше счастье. Как выяснилось, у нас было не так уж много друзей, и я не знаю, почему. И тогда, в самое трудное время, рядом со мной оказался Бо, он помогал мне выяснять, что произошло с Бриджит.
— Я уверен, он преследовал какую-то цель, — хмыкнул Раф. На него снова накатила волна ярости. — Объясни мне, почему ты оставила Бриджит? Или, если, как ты говоришь, с ней и вправду что-то случилось, почему ты позволила кому-то отвезти ее в приют?
— Об этом поговорим в другой раз, — хмуро произнесла Андриа.
На ресницах у нее блестели слезы, но она отлично владела собой. Пряча горе за решительно поднятым подбородком, расправив плечи, она направилась в другой конец коридора. Раф последовал за ней.
— Как я уже говорила, — продолжила Андриа, — мы с тобой были счастливы, но ты не ладил со своим отцом. Он всегда осуждал тебя за легкомыслие и безответственность. Боюсь, он был прав. Ты был единственным сыном, и тебя все баловали. Няня в тебе души не чаяла. И слуги тоже. В общем, все вместе они тебя и испортили. Не могли устоять перед твоим обаянием, — криво усмехнулась она. — И не только они. Мы все тебя обожали. Я даже самой себе не смела признаться, что замечаю в тебе какие-то изъяны. А они, увы, имелись. И остались. Со временем ты стал невероятно подозрительным и ревновал меня к каждому, кто бы ни приблизился ко мне. Ты мог вышвырнуть из дома любого джентльмена, приходившего к нам с визитом, и в конечном счете нажил себе кучу врагов. Ты доводил меня до того, что я чувствовала себя узницей в собственном доме. Кульминация наступила позже, когда ты обвинил меня в неверности. Ты считал, что я тайком делю ложе с Дереком. Это с Дереком-то! С человеком, который был предан нам обоим. Лучшего друга у тебя никогда не было. Как ты мог его заподозрить? Когда я пыталась тебя вразумить, ты ничего не желал слушать и прерывал мои объяснения. А потом просто взял и уехал.
— Мне очень жаль.
— И с того дня я жила с позорным клеймом, потому что о нас поползли слухи. Но мы с Дереком знали, что наша совесть чиста, и не позволили гнусным сплетням разрушить нашу дружбу. Поэтому все эти годы он оставался рядом со мной.
— Я аплодирую твоему мужеству, — криво усмехнулся Раф, проклиная себя в душе на чем свет стоит.
— Оставь этот саркастический тон, Раф, — строго проговорила Андриа, холодно взглянув на него. — Я не обязана рассказывать тебе о твоем прошлом. А если ты еще будешь делать мне замечания, как раньше, я вообще перестану с тобой разговаривать! Тебе ясно?
Он кивнул, чувствуя, как стыд накатывает на него горячей волной.
— Худшее началось после смерти Джулиана. Как я уже говорила, он умер от какой-то загадочной болезни. Доктор так и не смог поставить диагноз. Джулиан становился все слабее и таял на глазах, пока не превратился в скелет, обтянутый кожей. Я день и ночь молилась у его постели, но это не помогло. Когда он умирал, ты стоял рядом со мной на коленях и плакал.
— Должно быть, это было очень тяжелое время.
— Именно тогда ты резко переменился, Раф. Ты перестал делиться со мной своей болью. Ты стал холодным и отстраненным. Солнце, так ярко сиявшее нам, закатилось, и счастье наше пошло на убыль. Наш разрыв был уже вопросом времени. На этом фоне появление на свет Бриджит казалось почти ошибкой. Я подумала тогда, может, это начало возрождения? И какое-то время так и было. Но вскоре произошел тот инцидент с Дереком. Ты не стал ничего слушать и уехал, не сказав никому ни слова. Тебе не хватило порядочности даже попрощаться с Бриджит. И после этого ты ни разу не написал нам, Раф. — Андриа резко повернулась к нему.
Он увидел ее маленькие кулачки, но ему не хватило времени, чтобы защититься от нее.
Андриа принялась колотить его в грудь, крича:
— Я ненавижу тебя, Раф! Я так ненавижу тебя, что готова тебя убить! Ты разрушил все на свете! Ты загубил мою жизнь!
Он осмысливал эти слова, и его душили слезы. Он схватил ее за запястья и сжал их. Лицо ее раскраснелось от гнева, синие глаза метали молнии. Вглядываясь в ее лицо, Раф не увидел в нем ничего, кроме ненависти. Он застонал. Какая-то неведомая сила настойчиво подталкивала его покончить с этой болью и мрачным призраком прошлого. Но как это сделать? Разве можно что-то поправить словами?
Андриа пыталась освободить свои руки, но он только сильнее притягивал ее к себе, и в конце концов их руки оказались зажатыми между телами. Ему показалось, что он вот-вот лопнет от напряжения. Он застонал и заключил ее в объятия, крепко прижимая к себе, чтобы она наконец успокоилась.
