– Мужчины слабоваты. Надо просто понять, чего же им на самом деле хочется. Я полжизни только и делаю, что выслушиваю... как их женушки тянут из них все соки, а дети их ненавидят, а конкуренты норовят отхватить кусок побольше... и нет рядом ни одной души, с кем можно было бы обо всем этом поговорить.
– Мужчины, – мудро заключила Энни, – это такие же люди. Некоторых хоть отливай из золота, а на других жалко даже пулю потратить. – Она ухмыльнулась. – У нас здесь бывают и те и другие.
– Проблема в том, что не всегда поймешь, кто из них какой, – задумчиво наморщив лоб, высказалась Пэнси. – Должен быть закон или что-то вроде этого, чтобы каждый выглядел так же, как он поступает.
– Точно, – кивнула Энни, – как этот мой заносчивый «банкир». – Она воинственно задрала подбородок. – Я четыре года копила деньги. Собрала немного, чтобы купить себе домик, когда красота увянет. Этот посетитель, этот «банкир»... сказал, что позаботится о моих деньгах. Ну, я в выходной день одеваюсь и иду в его банк, чтобы открыть счет. А негодяй повел себя так, словно никогда меня не видел. Начал спрашивать о каких-то «ре-ко-мен-дациях». Говорит, не могу принять деньги от женщины, пока не узнаю, откуда она их взяла. – Ее глаза полыхнули от ярости. – Как будто не знает откуда, мерзавец. Все, теперь ему в мою комнату путь закрыт.
– Я же тебе говорила – надо покупать золото и драгоценности, – провозгласила Тэсса, подворачивая широченные рукава, чтобы продемонстрировать эффектные золотые браслеты на запястьях. – Ты их сможешь пока носить, а потом, когда потребуются деньги, продать.
– Ага, сможешь... пока какой-нибудь в стельку пьяный гость не решит шарахнуть тебя по голове и забрать их... себе на старость.
Все закивали и с горечью согласились.
– Ну, я-то свои денежки хорошо спрятала, – с видом превосходства доложила Элеонора.
Все остальные ей хором ответили:
– В своем матрасе!
У Элеоноры отвисла челюсть, а девицы хрипло захохотали.
– Я скопила триста долларов, – горько вздыхая, рассказывала Милли. – И один из клиентов выкрал их из моей комнаты. Потом, когда Панджаб поймал его и излупил, то он сказал, что это вовсе не воровство, раз он взял их у шлюхи.
Теперь не последовало ни смеха, ни остроумного замечания, ни похабной шутки. На несколько секунд воцарилась тишина. Девицы хорошо знали, что удобство и безопасность – слишком большая редкость для таких, как они. Значит, все их сбережения и накопления, хоть и основательные, могут однажды исчезнуть так же, как молодость и красота.
– В следующей жизни, – вскакивая и принимая горделивую позу, заявила Энни, – я собираюсь стать банкиром. И каждый цент, положенный в мой банк, будет одним из тех, что какая-то бедняжка заработала, лежа на спине!
После этих слов напряжение спало, девицы начали смеяться и выходить из комнаты. Многие, уже за дверью, шутливо хлопали Панджаба пониже спины. Беатрис наблюдала за ними со смешанным чувством понимания и сострадания. Кто бы мог предположить, что в публичном доме ее будут окружать разочарованные «деловые женщины»?
Глава 7
Коннор прибыл в «Восточный дворец» в восемь часов вечера. Он был свежевыбрит и имел твердые намерения убедить невольную жертву не преследовать своих обидчиков по закону. Он мог быть очень убедительным, когда того требовали обстоятельства, и еще не родилась женщина, способная противостоять ему. Восторженный вид, комплимент, сделанный от всего сердца, взгляд искоса, а затем восхищенная улыбка... надо просто найти правильный подход. Шарлотта встретила его в главном холле, тщательно оглядела, а потом сказала, что «гостью» снова перевели в другое место. Когда он повернулся, чтобы идти за Панджабом, миссис Браун напомнила адвокату, что ей требуется письменное соглашение, и предоставила ему сам документ, ручку и бутылочку чернил, которую тот сунул в карман. Панджаб довел его до нужной двери, остановился и с улыбкой заявил Коннору:
– Оччэнь красыви попка. – При этом великан сделал мускулистой рукой сжимающее движение. – Правда, оччэнь кароши.
Коннор подумал, что во время переговоров с разъяренной Беатрис фон Фюрстенберг ему будет мешать ее «оччэнь кароши попка». Ему и без того с трудом удалось избавиться от картины ее грудей, выскакивающих из черного атласного корсета. Так что когда дверь отворилась и он увидел Беатрис, стоящую посредине комнаты в простыне, сорванной с огромной кровати, то его первой реакцией была смесь страха и облегчения.
– Это вы, – произнесла она вместо приветствия.
– Миссис фон Фюрстенберг, – он склонил голову, а потом обвел рукой вокруг, – вы в лучшем окружении, чем было при нашей последней встрече.
Она не спускала с него глаз.
– Им потребовалась «Темница».
Коннор глубоко вздохнул, чувствуя в себе силы шутить и улыбаться.
– Ну, я уверен, что в наши дни не так-то легко найти высококачественную «Темницу». – Тут он заметил стол, накрытый белоснежной скатертью, заставленный красивой посудой и свежими цветами, и с неподдельным любопытством поспешил к нему. – А, я вижу, мы будем ужинать. – Коннор провел ладонью по животу. – У них здесь превосходный повар из Парижа. Чудесно готовит говядину «Веллингтон» и несравненно – форель с миндалем. – Он перевел взгляд на Беатрис и, осматривая ее, с негодованием произнес: – Боже мой, и это все, что они нашли для вас из одежды? Простыню с кровати?
– Они нашли и кое-что еще. Но лучше уж я буду в простыне. – Она стояла перед ним, скрестив руки, чтобы удержать на месте свое одеяние. – Знаете, это не сработает – окружать меня роскошью, пытаясь подкупить, чтобы я забыла о боли и унижении, которые перенесла.
Ее возмущение только укрепило его намерение добиться своего.
– Уверяю вас, миссис Браун не настолько наивна, чтобы предполагать, будто простые удобства могут стереть неприятные воспоминания. Она просто проявляет внимание и обращается с вами должным образом... пока не будет достигнуто соглашение.
– Скорее, пока не удастся провернуть тайные делишки! В то время как вы меня здесь удерживаете, мои акции, может быть, падают, а правление развалилось и распродает активы, конкуренты захватывают мои рынки, а срочные контракты теряют силу. Чем дольше я здесь нахожусь, тем больший урон может быть нанесен моим доходам... что, как мне теперь кажется, и было целью всего этого безобразия. Но учтите: чем больше я потеряю, тем большая ответственность падет на плечи миссис Браун.
– Выдумки и фантазии. Вы подозрительная особа, миссис фон Фюрстенберг.
– Вернее, прагматичная.
Он оглядел ее закутанную фигуру и криво усмехнулся.
– Уверен, что ваши «акции» в полном порядке.
– Уж позвольте вам не поверить, – сжимая руки, проговорила Беатрис, – мистер, или, может, надо говорить – конгрессмен Салливан.
Он моментально напрягся, а в мозгу прозвучал сигнал тревоги.
