Книга Любиево - Михал Витковский

Но здесь, к счастью, верховодят тетки и молодящиеся женщины в возрасте, из приемника нам подпевает Марыля[24]и «Будка Суфлера», здесь царят сигареты «Марс», кремы «Эрис» и воспоминания об отпуске в вагончиках, как ехали целую ночь поездом, милочка, и в толкучке, и стоя, а все равно радовались, что вообще едешь на море.

— Сейчас другое дело… Устраиваю свою задницу в автобусе, в поезде и без пересадок культурно еду куда надо…

А тогда у предприятия были такие железнодорожные вагоны, переделанные в жилые бараки, нормальные раскладушки, с чистой накрахмаленной проштемпелеванной печатями постелью, и искусственные цветы на столике, и отхожее место в лесу, потому что вагоны эти в лесу стояли.

— В лесу, в лесу. Шишки падали. А когда устраивали костер, то пели: Приезжай почаще к тем приморским чащам… или каким-нибудь там еще, здесь можно было любое определение прилепить к этим чащам, в горах, например, пели «к тем предгорным чащам», а над Езераком «к тем мазурским чащам», что было легким перегибом. И хор испытывал раздвоение личности: одни пели «к тем мазурским чащам», а другие «к тем приморским чащам», и всегда находилась еще пара дам постарше, которые пели: «к тем предгорным чащам». Особенно когда выпьют. В те времена дома отдыха вообще были в необычных местах, например, течет где-нибудь речушка — глядишь, а там уже курортное учреждение, так что пели даже «к надвислянским чащам». Одно было нехорошо в те коммунистические времена: если только где красивая местность, обязательно всё испоганят хриплые репродукторы, поразвешанные на деревьях, всю тишину порвут в клочья. С раннего утра приходилось выслушивать какие-нибудь там «Пошла Каролина в Гоголин».[25]И часто мыться в озере, вы-то непривычный, вы бы не выдержали.

— В те времена сильнее чувствовалось, что ты в Польше. Потому что были польские продукты, по радио передавали польскую музыку, ездили только по Польше, потому что были трудности с загранпаспортами. И человек ощущал себя поляком. Посуду мыли «Людвиком», слушали Марылю Родович и мечтали об отдыхе над озером Вигры. А теперь в собственной стране чувствуешь себя каким-то аусландером. Как когда-то в ФРГ: все дорого, ни на что денег не хватает, все какое-то цветастое, крикливое, чуждое, а уж польского продукта днем с огнем не сыщешь…

— Только сюда еще и ездим, — поддерживает ее Пенсионерка № 2, — а остальные тетки или на Ибице или… короче, есть места. Там устраивают съезды порнозвезд из этих геевских фильмов, они туда самолетами летают. Говорят, секса там навалом. Подойдет к тебе какой-нибудь латинос и тут же в кустики тащит. А я предпочитаю сюда. Пассажирским дотрястись, чтобы дешевле, и в кемпинге «Громады»[26]остановиться. Потому что это напоминает мне детство, этот запах моря, никакое южное море так не пахнет нашей сосной, нашим йодом, жареной картошкой с лотков…

— А при коммунистах…

И пошли вспоминать, что при коммунистах сюда втихаря надо было приходить, скрытно, потому что все друг друга знали, все с одного предприятия в этих вагончиках жили.

И тогда вступает Пенсионерка № 2:

— Не смею отважиться, но все же, может, представимся друг другу…

— Я Михал.

— Здислав…

— Веслав… — Чмок-чмок.

— Михал. — Чмок. — Здисек. — Чмок. — Очень приятно. Здисек. — Чмок. — Весек. — Чмок…

— Меня можно называть Веська…

— Здися! Как Здислава Сосницкая…[27]— Чмок, чмок.

— Михалина… — Чмок…

— О! Как Михалина Вислоцкая![28]

— Ну вот, иду я раз, пан Михал, иду сюда, уже трусы снимаю, уже на дюнах пареньков посимпатичней высматриваю, вдруг вижу: идет эта грымза, секретарша с моего предприятия «Ренома», «Радуга», а может, «Заря». Принесло ее сюда аж из Мендзыздроев, правда, не совсем сюда, а поближе к зеленой лестнице, то есть на нудистский пляж, но — гетеропляж. А сама оглядывается, не видит ли ее кто.

Да, бал здесь правят пожилые дамы, источающие пенсионерское тепло, такие, что и супчик в баночке с собою принесут, и о болезнях поговорят.

— Так вот, там разложилась та грымза, а я — сюда поверху добиралась, чтобы она меня не видела, а в то время ходили еще дальше, дальше, этот пляж с каждым годом все ближе становится. О-хо-хо — далеко же тогда приходилось идти…

— Далеко ходили, — вторит другая. — В каком году это было? В шестьдесят девятом? Тогда почти у самого Затора пляж был.

— Вот только при коммунистах здесь было по-другому. Другой климат. Собственно говоря, это была застава, пикет на дюнах. И люди не такие улыбчивые, как сейчас, а такие, с заговорщическими лицами, как будто одно только пребывание здесь грозило тюрьмой. Да, раньше здесь было «сокровенное место»…

— А теперь здесь «откровенное место».