Смиренность
Закат был прекрасен необычайно. Алое солнце садилось в полыхающую линию горизонта, рассеивая мягкий свет цвета пламени над озером. Фламинго застыли в картинных позах, словно стараясь не нарушать лишними движениями красоту и тишину природы, сами сливаясь в темном озере в единое розовое пятно. Птицы обратились к молодой и веселой подруге:
– Лa, ты давно нам ничего не рассказывала. Сегодня твой черед. Поведай нам, пожалуйста, историю о такой же нежной и прекрасной женщине, какой ты была сама когда-то. Начинай.
Лa отступила от стаи на два высоких шага, повернула клюв в сторону шоссе и замерла…
– О! Мне повезло на девятой машине. Это как раз то, о чем вы попросили. Но предупреждаю: нежность и красота – спутницы грусти. Что ж., слушайте мою историю.
Крыло чиркнуло по воде, и в круге появилось изображение.
… Лика уверенно и быстро вела машину положив тонкие руки на руль. Она ехала на разведку, ища возможность получить работу и жилье в этой стране. Жизнь в России зашла в тупик для нее. Тупик конца любви, но не жизни, к счастью.
Вьющиеся волосы трепал теплый ветер из окна, щекоча шею, и она улыбалась невидимому озорнику и невероятности этого мгновения: светило яркое горячее солнце, за окном машины по левую руку переливалось бирюзой теплое море, а по правую – промелькнула и осталась позади чудесная стая белых с красными росчерками на крыльях фламинго на озере, в то время как из динамиков лился низкий грудной голос Нани Брегвадзе: «Снегопад, снегопад, не мети мне на косы»…
Он выслеживал и выпасал ее несколько лет как желанную дичь, умело применяя методы и приемы охоты. Он оказывался рядом внезапно, когда срочно нужна была помощь, словно приманивая ее молниеносностью решения проблем. Щедрость, с которой дарил цветы и обеды в дорогих ресторанах, старался представить как простой дружеский жест восхищенного мужчины.
А потом случилась неожиданная совместная поездка.
Шанхай обрушился на нее потрясением от иной жизни, архитектуры, климата, совмещения несовместимого, способа общения людей, красоты и комфорта отеля… Рассвет на другом конце земли был удивительным: солнце выскакивало из океана, желтым шаром быстро поднималось вдоль небоскреба, потом замирало высоко в небе. Она смотрела на стремительный непривычный рассвет из окна номера на восемнадцатом этаже и думала, что здесь все странно, как на другой планете. Так же стремительно, как рассвет, новые ощущения высветили отношения с давно знакомым мужчиной в ином ракурсе, и этот свет невероятным образом позволил вырасти прекрасному цветку в ее душе. Этот цветок доверия, восторга и любви жил целый год, разнежив ее настолько, что она ослабила свою привычную хватку самостоятельной женщины, когда-то имеющей свое дело в качестве хозяйки школы танцев, и целиком отдалась на милость возлюбленному как в духовном, так и в материальном плане. Растеряла свои прежние таланты и навыки, растворившись в любви и заботах по созданию общего дома. Расслабилась, стала маленькой, любящей и, как думала, любимой девочкой любимого мужчины…
А потом неожиданно подкрался и поселился в ее жизни ад сомнений и ревности. Появились странные телефонные звонки, отвечая на которые, ее возлюбленный спешно выходил из комнаты, смс, которые он быстро стирал с улыбкой. Раньше он всегда извещал ее, кто позвонил и написал. Участились поздние возвращения домой без предупреждения и объяснений, срочные командировки, в которые невозможно было взять ее с собой… На ее недоуменные вопросы бросал: «Дела».
Попыталась поговорить, когда подозрения больно вонзились в душу уверенностью после доказательства, которое по неосторожности или небрежности он сам дал ей в руки. Она говорила пересохшими губами, а посветлевшие от равнодушия глаза смотрели мимо нее. Он выслушал и даже не попытался успокоить ее, пожалеть в состоянии невменяемости от готовых прорваться слез и крика. Он искал слова – но не оправдания, а как получше соврать. Его раздражение от очевидной нелепости вынужденного объяснения нарастало, и она увидела, что он ее не любит. Это стало ясно именно из-за того, что он не расстроился по поводу ее страданий, а разозлился на сам факт ее претензий. Он добил Лику холодным выговором о больших расходах на ее содержание и грубым требованием прекратить его «доставать». Потом он сказал, что она ему дорога и необходима, что его все устраивает в укладе их жизни, и что нечего ей придумывать всякую ерунду от безделья.
Задолго до поездки в Шанхай, пока ей не снесло от влюбленности голову, она сама говорила общим знакомым, что он любить не способен, а движет им только азарт охоты за новой страстью. Говорила, пока ее дрогнувшее сердце не обмануло разум… Много дней и ночей прожила она в иллюзии, что именно ее он полюбил по-настоящему и бесповоротно изменился. Поэтому она пошла на унизительный разговор с тайной надеждой на чудо. Ей представлялось, что он возьмет в большие сильные ладони ее дрожащие плечи, открыто посмотрит ей в глаза и скажет: «Да что ты придумала? Выбрось из головы, я давно твой, только твой. Что же ты мучаешь себя по пустякам, любимая?»… Но чуда не случилось. Холодное сердце не знает жалости, а нелюбовь не ведает пощады. Откуда взяться таким словам? Бессмысленно ломиться в наглухо закрытую душу человека, который всегда любил и любит только себя. Самовлюбленность – панцирь души, и туда не проникают муки совести и сомнения. Иллюзия рухнула.
Лика поняла, что он будет рядом с ней, пока ему комфортно. На этот срок вранье прочно поселится в их доме. Она не чувствовала в себе готовности уйти самой, поэтому ей придется учиться жить в капкане лжи и унижений, пока не отыщется выход. Любовь Лики была еще жива, но как же ее терзала ревность… Лика размышляла о ревности.
