– Почему он бросил машину именно здесь? – поинтересовалась Солнцева.
– Мы выясняем это, – ответил Сыч, покосившись на Тараскина.
– Выясняйте. Про все новые детали немедленно докладывайте.
Подъехали еще две машины. Начальства стало больше. Солнцева с Юрцышиным оставили Сыча и Юлия одних.
Осмотревшись, нет ли рядом посторонних ушей, Сыч сказал:
– Поздравляю. Ты был прав утром, когда связал два убийства вместе. Так держать.
Юлия совсем не удивило то, что Сыч начал его подозревать. Удивило, что он решил, что Юлий попадется на столь незатейливую уловку.
– Ну зачем вы так, Руслан Петрович? Какие еще к черту два убийства? Я лишь предположил, что во двор к Пасечнику заезжал кто-то знакомый, потому что охранник открыл ворота. И все. О том, что Лапов убит, мы с вами узнали вместе.
Лапов внимательно посмотрел на Тараскина. Скривил лицо, хотя и без этого мог напугать кого угодно.
– Ладно, не злись. Дело в том, что сегодня днем, когда составляли списки всех тех, кто мог желать Пасечнику смерти, я кое-что выяснил. Он и твой покойный отец были конкурентами по бизнесу. Пасечник проходил свидетелем по делу об убийстве Тараскина-старшего. Доказать его причастность не удалось.
– Еще бы не удалось. С такими кентами, как Лапов. Они любые доказательства по ветру развеют.
– Ну, знаешь. Служить под началом Лапова тебя никто за уши не тянул.
– Я под вашим началом служил. А то, что Пасечник – друг полковника, узнал только вчера. Причем от самого полковника. Я в высшие сферы никогда не совался. Кто кому и кем приходится. И не об этом сейчас речь.
– Верно, не об этом. А о том, что у тебя есть мотив валить как одного, так и другого. И Пасечника, и Лапова.
– До кучи и третьего не забудьте. Щенка Пасечника. Уж его я бы точно в живых не оставил. Загасил бы вместе с батей. А что? Где два жмура, там и третий.
– Да уж, серьезный довод в твою пользу, – с грустной иронией вздохнул Сыч.
– Спасибо. Вот еще один. Неужели вы считаете, что я, совершив двойное убийство, спокойно оставил бы машину с трупом рядом с моим домом?
– А почему она тогда здесь стоит?
– Очень хочется надеяться, что это просто совпадение. Что ее просто бросили, и все. А вот если нет, то все это очень похоже на подставу. Правда, какую-то неуклюжую. Кстати, мы, когда утром уезжали, джипа вроде не видели?
– Я думал над этим. Даже если бы он был, мы не могли его видеть. Там желтый бусик стоял с левой стороны и весь обзор нам загораживал… Ладно, проехали пока. Лично я далек от того, чтобы тебя подозревать. Но делом этим ты все равно заниматься не будешь. Только не вздумай обижаться. Есть в этом и положительные стороны. Ты сейчас отдыхать пойдешь, а мы с пацанами домой к Лапову поедем.
Какие уж тут обиды. Сыч и представить себе не мог, насколько его мысли оказались созвучны желаниям самого Юлия. Хватит. Надоело. Он больше не хотел.
– Успеха. А я, наверное, вообще ничего больше расследовать не буду. Вы, это… дайте ход моему рапорту.
Сыч внимательно на него посмотрел. Понял, что это не каприз и не истерика. Это серьезно. Махнул рукой:
– Ну, твое право. Завтра еще раз обсудим. Рапорт по-любому переписывать придется. Руководить конторой теперь другой человек будет. И дела тебе надо сдать.
Юлий пошел к подъезду. Так и в самом деле лучше. Майор опять его окликнул:
– Забыл уточнить. Кажется, когда я к тебе утром заходил, у тебя дома какая-то девушка была?
– Ну, была.
– Надеюсь, всю ночь?
– Ага.
– И она, если что, сможет подтвердить, что ты ночью был дома?
– Сможет.
– Хорошо. Теперь я за тебя спокоен.
И ты, Брут…
Понедельник выдался довольно хлопотным. Юлий рассчитался со службы, два раза встречался со следователем и один раз с Солнцевой. Тема – его конфликт с шефом.
Во время бесед он дал полноценные письменные показания о попытке Александра Пасечника и его приятеля Игоря Бубнова ограбить магазин игрушек, а заодно сдал весь расклад Лапова, направленный на то, чтобы отмазать преступников от наказания. Если Солнцева была и раньше в теме, то, само собой, никак это не показала. Поскольку с Лапова взятки гладки, под раздачу сразу попало начальство тех ментов, которые якобы конвоировали грабителя Дрыля в следственный изолятор и якобы упустили его. Нетрудно было догадаться, что все эти люди автоматически стали врагами Юлия.
Одно его радовало. Пока его самого, видимо, не подозревали. Во всяком случае подписку о невыезде не брали. Понимая, что должен этим пользоваться, а то передумают, Юлий принялся спешно готовиться к отъезду и в тот же день заказал через турагентство билет на автобус Львов – Вена. До Львова он решил добираться поездом. Открытая шенгенская виза была действительна еще семь месяцев.
Через три дня после той злополучной ночи Юлий в компании Ольги сидел в баре небольшого ресторанчика неподалеку от привокзальной площади. Через час он сядет в поезд, а пока, отхлебывая сухой мартини, слушал рассказ Ольги о нонспектакулярном направлении современного искусства, совершенно не понимая значение термина «нонспектакулярный», который больше ассоциировался у него с ругательством, вроде «фака», только длиннее. Однако слушать Ольгу все равно было приятно. Из-за голоса, в котором имелось нечто, что делало атмосферу чрезвычайно уютной и создавало иллюзию безопасности. Только теперь Юлий окончательно понял, почему у нее так много клиентов. Из-за голоса, который хочется слушать до бесконечности. Когда он звучит, ты больше не чувствуешь себя одиноким скитающимся по свету бродягой.
Взяв руку Ольги, Юлий прижал ее к свой щеке.
– Мне очень хорошо с тобой. Спокойно. Здорово, что мы с тобой встретились, что сидим вот так. Спасибо, что ты была в моей жизни.
Она улыбнулась.
– Ты так говоришь, словно собираешься либо умереть, либо жениться.
– Ни то ни другое. Просто я хочу, чтобы ты знала, как много для меня значишь.
– Ты тоже… много для меня значишь… Так. На чем я остановилась? Ага…
Но Юлий больше не слушал, потому что вдруг вспомнил, как рассказывал ей про приснившееся убийство Лапова. Странно, что этот вопрос пришел в его голову только теперь. Что она подумает обо всем этом, когда до нее дойдет информация, что полковника на самом деле убили? Пока она, наверное, этого не знала, иначе вряд ли бы так спокойно вела себя в его обществе. Власти города употребили все свое влияние на местную прессу, чтобы та поменьше смаковала подробности смерти полковника. Конечно, помешать средствам массовой информации совсем не сообщать о преступлении ни Юрцышин, ни кто-либо другой не мог, но вся информация об этом прошла не на первых полосах, а в разделах криминальной хроники. Криминальная хроника Ольгу никогда не интересовала. Интересно, откажется ли она теперь от своих слов, что вещие сны чушь собачья, как сама недавно заявила? Или нет? Юлий не знал.
