А их венец с державой перешел
К чужой династии, к семье из-за границы,
Где друг за другом следуют тупицы.
Чем больше знаешь их, тиранов наших дней,
Тем презираешь их сильней.
— Тетушка, — я посмотрела на нее. — Сколько ты отвалила за это?
— Ну-у…
— Скажи ей, Элизабет, — вмешалась мама.
— Ну, это было специальное предложение. Всего сто тысяч фунтов.
— Почти полторы сотни тысяч долларов, — перевела я. — Тебе стоит отдавать себе отчет, тетя, что это скорее всего подделка.
— Вздор, — огрызнулась та. — Как ты могла прийти к такому заключению, даже не исследовав документ?
— Тетушка…
— Даффи, этого не может быть. Твоя задача — доказать подлинность, — проговорила тетя, теребя алмазную брошь. — Полагаюсь на тебя, как на себя саму.
— Не зови меня Даффи. И кто продал это тебе? Ты хоть как-то постаралась проверить достоверность?
Вытащив из сумочки еще пару перчаток, тетушка натянула их и аккуратно извлекла из шкатулки потрепанный кожаный кошель.
— Это не сойдет тебе за проверку?
Один за одним она вынула из кошеля пять предметов, завернутых в грубую желтую ткань. Я бережно размотала каждый сверток, удалив расползающуюся от времени материю, и воззрилась на пять кусков толстого стекла с зеленым отливом. Самый большой из осколков первым привлек мое внимание, и я поднесла его к свету. На нем проступали слова:
Когда-то Стюарты влад…
И вся Шотландия…
Теперь без кров…
Их венец с д…
К чужой…
Где др…
— Это невозможно, — вслух подумала я, обследуя другие осколки. По двум трещины пробегали вдоль одного из краев. Когда я разложила куски на столе и стала составлять, они более-менее точно подошли друг к другу, образовав нечто вроде примитивного прямоугольного паззла.
— Осторожнее, — предупредила тетя. — Нэ рразбей ничего!
На сложенных вместе осколках можно было прочитать стихотворение целиком. Сердце в груди екнуло. Затаив дыхание, я снова пробежала глазами строчки. Воображение у меня богатое, но можно ли представить такое?! Тяжело сглотнув, я посмотрела на тетю. Та вскинула брови, но ничего не сказала. Это само по себе говорило о многом.
Она продолжала молчать, пока я, позаимствовав у мамы ее лупу, более тщательно исследовала почерк. Я не специалист по Бернсу, но одержимость тети заставила меня довольно близко познакомиться с ним. Это был удивительный поэт, который прожил бурную и трудную жизнь и рано умер. Он был ловелас и имел двенадцать детей от трех или четырех женщин; и в одно прекрасное утро проснулся знаменитым после выхода первого сборника своих стихов, став настоящей суперзвездой своего времени. Знала я и то, что Бернс был якобитом, убежденным сторонником низложенных Стюартов и столь же убежденным противником Ганноверов, укравших их трон, — прям как тетушка. А случай со стихотворением, нацарапанным пером с алмазным наконечником на окне гостиницы во время поездки по Шотландии, был хорошо задокументирован.
— Предполагается, что это то самое стекло из гостиницы в Стерлинге?
Элизабет кивнула.
— Ага. Из гостиницы «Золотой Лев». Разве не захватывающе? — благоговейно прошептала она. — Это то, чего касался сам Рэбби. У меня от них мурашки по коже.
— Тетя, если это то самое стекло, то стоить оно должно целое состояние, — при этих словах я сама почувствовала, как мурашки побежали у меня по спине. Я словно воочию увидела комнату в гостинице, окно и красавца Рэбби Бернса, замышляющего измену.
Я обняла тетушку.
— Кто продал их тебе?
Моя родственница застыла и не промолвила ни слова.
— Как могу я установить подлинность, не зная, где ты приобрела эту вещь?
— Элизабет, если тебе нужна ее помощь, расскажи, — поддержала просьбу мама.
Тетя была сестрой моего отца. Она нежно любила брата и следовала его советам. После его смерти она не слушала никого. Кроме моей матери. Иногда.
— Если я расскажу, — нерешительно промолвила она, — ты должна обещать, что не расскажешь ни единой живой душе.
— Обещаю, — кивнула я.
— Хорошо, — сдался наконец Дракон. — Все началось с телефонного звонка Джорджа.
— Какого Джорджа?
— Ты его знаешь — это Джордж Мюррей, мой поверенный. Фирма «Мюррей и Максуини» из Эдинбурга. Он попросил принять его. «Оччэнь важно, — сказал он. — И оччэнь секретно».
— Он сам зашел к тебе? — уточнила я.
— Ты не понимаешь, девочка. Помнишь, я рассказывала, как современные люди сносят прекрасные старые постройки, чтобы воздвигать свои небоскребы? Прямо как в Америке. Фирма Джорджа располагалась в одном и том же здании почти три сотни лет, но теперь это почтенное строение обрекли на слом. У меня сердце кровью обливается при виде того, как уничтожается древняя архитектура. Словно узурпаторы восстали из гроба, чтобы снова разорить страну и обратить ее в руины.
— Давай вернемся к нашей теме, тетушка.
— Ладно. Так вот, Джордж знал, что я терпеть не могу их новую стеклянную резиденцию, поэтому предложил сам заглянуть ко мне. Что и сделал тем же вечером.
— И что случилось?
— Он принес с собой этот ларец. Вот, собственно, и все, — промолвила тетя, искоса взглянув на меня.
— А откуда он его раздобыл, Элизабет? — не выдержала мама. Даже ее не удовлетворило куцее объяснение Дракона.
— Джордж заявил, что его нашли рабочие, когда сносили их здание. Сказал, что ларец был в ящике, втиснутом в нишу одного из подвалов старого дома. На ящике значилось название фирмы, и ничего больше.
— А кому принадлежал клад? — спросила я.
— Джордж не сумел выйти на след владельца. Если верить ему, ящик никогда не значился ни в одной инвентарной описи. По его же словам, в компании нет никаких документов относительно ящика, а они там перерыли все старые записи.
— Тогда почему Джордж вышел именно на тебя, тетя? Он отдавал себе отчет в том, что это?
— О, он знал про то, что это Роберт Бернс. И про мой интерес к поэту, конечно. Джордж не раз сопровождал меня на бессмертной памяти чтения в обществе Святого Андрея и на другие мероприятия, вроде тех, что проходят у вас в Америке. Поэтому было вполне естественно, что мысль обо мне первой пришла к нему в голову.
— И он не предлагал находку никому больше? Прямиком пошел к тебе, и ты с ходу купила? Ты, случаем, не пила в тот день виски?
— Я уже говорила, Ди Ди, у меня практически не было иного выбора, как покупать. Теперь ты, должно быть, понимаешь почему. С первого взгляда я узнала почерк Рэбби.
Она обожгла меня взглядом васильковых глаз.
