— Вот у этой Беретты 92 F, Паркер, какая скорость обаяния?
— Полных 1 280 футов в секунду, Дэнни Локоть. Магазин модифицирован на двадцать.
— Мне нужен паровичок, который разочарует братство в идее подойти к нервному беглецу, вожделеющему преступление, которое не досовершал.
— Хеклер и Кох Терпимость — твой выбор, Дэнни Локоть. 9 ООО футофунтов и обаяния 3 ООО футов в секунду. — Паркер стянул полуавтоматическое минио-рудие со стеллажа. Оно было зарядообеспечено, имело обойму на 30 снарядов и весило 25 фунтов. Импульс-модулятор заменял прицел. — Дыра на морде уменьшает отдачу на 30 %. Я заботливо вложил в эту машину душу и сердце, Дэнни Локоть.
Четыре года назад Пистолет Нетерпимости хороводил, но прикол выдохся. Вариация Каменного Пистолета — которая вместо наведения на цель игнорировала всё, что целью не является, — новый пистолет разбирался с целью, утверждая отрицание. Но для обитателей Светлопива было ясно, что нетерпимость цели не заставляет её исчезнуть — в лучшем случае лишь посылает её под землю на пару лет.
Как верующий в оружейную карму, Паркер избегал Приближения к Нулю и ему подобных. Прекрасные пушки автоматизировали судебный процесс и снимали ответственность со стреляющего — он считал это аморальным.
Но было что-то в новом оружии, что притягивало его — потенциал самого прямого выражения презрительного равнодушия. Он приступил к разработке неизбежного освобождения в постбайтную эпоху. С помощью погодобоязненного друга, Загрузки Джонса, он перевернул коды этиграфической сетки. Вместо того чтобы узнать и отторгнуть цель, модифицированное оружие совсем её не распознавало — она была полностью аннигилирована силой невежества стрелка. Энергия запасалась в презрении к необходимости обоснованного опровержения. Стрелки сократили название до «Терпимости».
— Беру, — сказал довольно Данте Второй. Он заплатил из предусмотрительной хирургической каверны во лбу.
По его уходу зазвонил телефон, и Паркер снял трубку. Хастлер Миз из убойного агентства.
— Есть заказ — шик и блеск. Клиент умер прямо в офисе — ребята как раз его выволакивают. Работа по испарению — парень по имени Локоть.
Паркер швырнул трубку и закобурил Распылат, громыхая из убежища.
Данте Второй толпился по Оковам, отращивая свою ценность — он чувствовал, что может бросить вызов осатаневшему миру. Солнце выглядывало из-за горизонта, как застенчивый снайпер.
Две фары раскрылись из мёртвых уст въезда в подземку, и чёрный кабриолет прорычал на улицу, вывизгивая остановку. Брут Паркер встал, прицелился из Итаки 40 Распылатомный. Данте Два рванул с места, когда стена за его спиной осела кучкой пыли. Он сделал вывод, что Паркер изменил точку зрения. Наверно, дело в той шутке про уши.
3. Не похоже на
— Не похоже на Дэнни, которого я знаю, — пробурчала Роза, когда Малыш прорвался через описание странной вялости Данте после ограбления. Данте, какого она знала, был столь несдержан, что медитировал в костюме ракеты. Почему он не ушёл оттуда с этими дебилами?
Роза жила в сошедшем с рельсов вагоне рядом с Кольцевой Магистралью. Обиталище во всём походило на трейлер, разве что не взрывалось, когда включаешь газ. Можно сесть на любое кресло и видеть приближающихся людей с любой стороны. Именно в таком месте поселился бы Санта-Клаус, если бы был мексиканцем.
Малыш привёз их в машине, столь горячей, что выходили они готовыми порциями. Роза отперла дверь и немедленно избавилась от микропистолета и пустого коповского курноса. Жильё было забито злобинами, пузырьками таблеток и прочим добром. Кори осторожно примостилась в кожаное ротокресло. На окнах висели кожаные занавески, рядом стоял кожаный будильник — наверно, он будил людей скрипом.
Малыш сидел и скучал, пока Роза обдирала с себя антишок и отмывала в раковине. Удар света вспыхнул на бронебойных флешеттах, которыми были проколоты её соски — она закрутила их, как палочки от вишни, — ежедневный ритуал, чтобы они не приросли.
— Господи, — шепнула Кори.
— Что ещё сказал Тото в баре? — спросила Роза, заметив размокшие личностные патчи на руках и срывая их. Её сознание затуманилось и снова выправилось, когда она моргнула.
— У Загрузки был резетный удар, — вздохнул Малыш. — Вирус посмертной мести, надо думать. С таймером на двадцать четыре часа.
— Ну и бог с ним, — сказала Роза, меняя броню. — Поскольку ты не знаешь, что там украдено, а Загрузка откексился, надо встретиться с Ореховым Ограничителем, прежде чем сделать следующий шаг.
— Этот неудачник класса земля-воздух? Он яйца выеденного не стоит.
— Он может пообщаться с загрузкой Загрузки и проверить по копсети, куда его переслали. — Роза закогтила Зауэр 226, Дартволл 33 и тонкого чистильщика улиц в набедренной кобуре. — К тому же он участвовал в ограблении на начальном этапе, правда?
— Но куда бы его ни развернули лицом, волосы его указывают на магнитный северный полюс. И хрен чего хорошего нам с этого прирастёт.
— Не втягивай меня в свою прицельность, Малыш, — ты сплошное запястье, ты в курсе? — Роза глянула на Кори. — Тебе удобно, солнце? — Тут она открыла то, что Кори приняла за холодильник. Внутри оказался булькающий бак из оргстекла, в центре которого плавало что-то вроде свернувшегося в клубок ската-манты. Водный свет рябил на его пёстрой поверхности, воздушный пузырь надувался и опадал. Роза постучала по стеклу. — Надо заменить питательную суспензию — там осадок.
Она откинула крышку холодильника и погрузила туда правую руку по локоть. Ветверная пушка обвилась вокруг конечности, гладким коконом прилепившись к ней. Роза напряглась, словно борясь со врагом, усилием восстановила равновесие, потом потихоньку расслабилась. Вытащила из бака руку, обвитую биоморфным датамускулом. Он походил на ручную пушку, но управлялся напрямую её нервной системой. У оружия бился пульс.
— Оно, — хрипло, на грани слышимости, выдавила Кори. Глаза её раскрылись, как люки. — С него капает.
— Малыш, отправляемся. Солнце встало — на улицах никого не будет.
Ореховый Ограничитель был серийным невиновным, чей мозг так разросся, что не поместился в голове и вытек в сердце. Он ушёл по касательной, столь Длинной, что она пересеклась с касательной, по которой марсиане двигались навстречу. Такой высокий, словно свешивается с мясного крючка, он, казалось, непрерывно удивлён собственной одеждой. Даже солнечные очки смотрелись подневольными — он остановился и содрал их, уставившись на них в замешательстве. Кто угодно, будь он хоть кем-нибудь, избегал его как чумы.
Они нашли его в Сети Безопасности, дозабаре на Улице Занюха. Антипижоны, угрюмые и грозные, притворялись, что не пялятся на сиськи и арсенал Розы. Выходя последней, она обернулась у двери и дала залп во мрак.
Ограничитель снимал ломкую комнату на Валентайн, и он приветствовал их распростёртыми объятиями, когда они втолкнули его внутрь. Он включил лампу и проверил тараканьи ловушки, объясняя, что обнаружил в тараканах моторы. Увеличительное стекло показало механизм, замаскированный под хрупкую плоть.
