Лейк беспомощно смотрит на меня. Не зная, что ответить, я решаю, что лучшая защита – нападение:
– Гевин, ты что, сомневаешься в наших педагогических способностях?
– Не, ну что ты! – смущенно отвечает он.
Сегодня у всех какое-то странное настроение. Эдди против обыкновения весь вечер молчит и вяло ковыряется в тарелке с едой. Мы с Гевином пытаемся поддерживать разговор, но у нас не особенно получается, а Лейк и вовсе ушла в себя и, кажется, вообще не замечает, что происходит вокруг.
– Ну что, отстой-отпад? – предлагаю я, пытаясь разрядить обстановку, и, поскольку все трое в один голос протестуют, интересуюсь: – А что, собственно, происходит? Почему сегодня все такие грустные?
Все молчат. Эдди и Гевин переглядываются. Эдди как будто вот-вот заплачет, поэтому Гевин целует ее в лоб. Я вопросительно смотрю на Лейк, но она не отрывает взгляда от тарелки, размазывая по ней лапшу.
– А ты, малыш? Что-то не так? – спрашиваю я у нее.
– Нет-нет, все в порядке, – совершенно неубедительно пытается заверить меня она, улыбается, берет со стола наши стаканы и идет в кухню за лимонадом.
– Прости, Уилл, – смущенно говорит Гевин, – мы с Эдди не хотим показаться невежливыми, просто у нас тут столько всего…
– Да без проблем. Могу чем-то вам помочь? – спрашиваю я, но они дружно качают головой.
– А ты пойдешь на слэм в четверг? – пытается сменить тему Гевин.
Мы не были там уже несколько недель – последний раз, кажется, еще перед Рождеством.
– Не знаю… А почему бы нет? Хочешь пойти? – спрашиваю я Лейк.
– Было бы здорово. Надо только узнать, сможет ли кто-нибудь присмотреть за Келом и Колдером.
– Ну, тогда там и увидимся, – говорит Гевин, надевая куртку, пока Эдди уносит посуду в кухню. – Спасибо за ужин. Обещаю, в следующий раз мы не будем такими отстойными.
– Да все в порядке. У всех случаются неудачные дни, – успокаиваю его я.
Они уходят, я закрываю контейнеры с остатками еды и убираю их в холодильник, а Лейк моет тарелки. Я подхожу к ней сзади и обнимаю:
– С тобой правда все в порядке?
– Все хорошо, Уилл, – отвечает она, поворачиваясь ко мне и кладя голову мне на грудь, – просто…
– Что случилось? – тихо спрашиваю я, видя, что она едва сдерживает слезы, и обнимаю ее крепче.
– Просто сегодня… – начинает она, и слезы текут у нее по щекам. – Сегодня их годовщина…
Ну почему же она всегда так злится на себя, когда расстраивается… Все ясно: сегодня день свадьбы ее родителей… Я ничего не говорю, просто крепко прижимаю ее к себе и целую в макушку.
– Я знаю, что глупо так расстраиваться. И больше всего расстраиваюсь из-за того, что расстраиваюсь.
– Вовсе не глупо, Лейк! – возражаю я, гладя ее по щекам. – Иногда полезно поплакать.
– Завтра вечером мы с Эдди пойдем по магазинам, – улыбается она и целует меня в щеку. – В среду у меня вечерние занятия, так что увидимся уже в четверг. Ты найдешь няню или мне поспрашивать?
– А ты думаешь, им до сих пор нужна няня? Келу уже одиннадцать, Колдеру исполнится столько же через два месяца. По-моему, они вполне могут остаться на несколько часов одни. Что скажешь?
– Да, пожалуй… – кивает она. – Я, наверное, просто попрошу Шерри заглянуть к ним ненадолго и накормить ужином. Предложу ей немножко заплатить Как думаешь?
– Отличная идея! – поддерживаю я.
Лейк зовет Кела, надевает куртку и ботинки, а потом возвращается в кухню, обнимает меня и шепчет, целуя в шею:
– Еще девяносто три часа. Я люблю тебя!
– Послушай, Лейк, – серьезно говорю я, глядя ей в глаза. – Ты имеешь право иногда погрустить. Перестань вырезать тыквы. Я тебя тоже очень люблю. – Я целую ее на прощание и запираю за ними дверь.
Странный сегодня вечер… Что-то явно не так. Раз уж мы собираемся на слэм, стоит записать мысли на бумагу. Сделаю Лейк сюрприз: это выступление будет посвящено ей. Может быть, тогда она чуть повеселеет.
* * *
По каким-то недоступным моему пониманию причинам в следующую среду Воэн снова садится рядом со мной. А я-то наивно надеялся, что после нашей небольшой стычки в понедельник она оставит эту безнадежную затею…
Даже не взглянув на меня, она достает тетрадку и открывает учебник на том месте, где мы остановились в прошлый раз. Она не смотрит на меня и не говорит ни слова. Меня это радует, и в то же время я испытываю легкое чувство вины за свою прежнюю грубость. Настолько легкое, что извиняться точно не собираюсь: она получила по заслугам!
Звенит звонок, мы молча собираем вещи, и тут Воэн кладет листок бумаги на парту прямо передо мной и быстро уходит. Я подумываю, не выбросить ли записку сразу, не читая, но любопытство берет верх. Заняв место в аудитории, где должно пройти следующее занятие, я разворачиваю листок.
Уилл!
Возможно, ты и слышать это не захочешь, но я должна тебе сказать: прости меня! Больше всего на свете я жалею о том, что мы с тобой расстались, – это была самая большая ошибка за всю мою жизнь! Особенно если учесть, в какой ситуации я тебя бросила… Теперь я понимаю, что поступила нечестно по отношению к тебе, но я была всего лишь маленькой, испуганной девочкой…
Пожалуйста, не делай вид, что наши отношения для тебя ничего не значат. Я любила тебя и знаю, что ты тоже любил меня. По крайней мере, ты мог бы поговорить со мной. Дай мне шанс лично попросить у тебя прощения. Я не могу забыть о том, как мы с тобой расстались. Пожалуйста, разреши мне попросить у тебя прощения!
Воэн
Сложив записку, я убираю ее в карман, сажусь за парту и тяжело вздыхаю. Ну почему она не может просто оставить меня в покое? Не хочу думать об этом и не буду. Подумаю об этом позже.
* * *
На следующий день все мои мысли заняты только Лейк.
Мы договорились, что я зайду за ней через час, поэтому я быстро доделываю домашнее задание и бегу в душ, проносясь мимо комнаты Колдера, где они с Келом играют в видеоигры.
– А почему нам нельзя с вами? – спрашивает Кел. – Ты же сам говорил, что там нет ограничений по возрасту.
– А вы что, парни, правда хотите с нами? – замираю я в дверях. – Вы понимаете, что это вечер поэзии?
– Я люблю поэзию, – отзывается Колдер.
– А я – нет, но мне хочется хоть раз в жизни куда-нибудь сходить! – сообщает Колдер.
– Ну ладно, подождите – пойду посоветуюсь с Лейк, – удивленно говорю я и выхожу на улицу.
Едва я переступаю порог дома Лейк, как раздается оглушительный визг:
– Уилл! Отвернись!
Я послушно отворачиваюсь, но уже поздно: я все видел. Она, видимо, только что вышла из душа и совершенно голая стоит посреди гостиной.
