Джилл заметила, что с головы упавшего охранника свалились наушники. Она подняла их и хотела уже отдать, когда услышала, доносящиеся из них голоса.
Молодой голос:
— Сэр?
В ответ голос с явным немецким акцентом:
— Вирус уже здесь. Он достиг ворот.
Третий голос, довольно официозный:
— Ну, что ж. У нас нет выбора. Его надо сдержать.
Немец:
— Закройте их.
Молодой голос:
— Сэр?
Немец:
— Заприте ворота.
Молодой:
— Но там еще наши люди!
Немец:
— Выполняйте.
Джилл посмотрела на стену. Ворота начали закрываться.
— Черт, как больно.
Обернувшись, Джилл увидела, что раной Пейтона никто не занимается. И вообще, доктор куда-то исчез.
Джилл схватила брошенную аптечку первой помощи. Она быстро перевязала рану Пейтона. Удивительно, но этому пожилому мужчине удалось прокусить ткань брюк и повредить кожу.
Завязывая бинт, Джилл заметила:
— Черт возьми, Пейтон, тебе надо было уходить, покуда еще был шанс.
— Там наши люди, Джилл.
Джилл хмыкнула и покачала головой. Верен до конца. И он, и Куинн. Возможно, они оба получат медали. Посмертно.
Очень им это поможет.
— Дайте дорогу! Я знаменитость, черт возьми!
Удивительно, но это сработало. Море панически настроенных жителей Ракун-сити расступилось, пропуская вперед женщину с уверенным взглядом. Джилл узнала ее: это была ведущая одной из телепрограмм, но она не могла вспомнить ее имя. Тэмми Морхед? Тереза Морхаус? Что-то вроде этого.
Вдруг откуда-то сверху раздался голос. Джилл подняла голову и увидела, что на стене стоит громила из «Амбреллы» и держит мегафон.
— Это карантинная зона биологической угрозы.
Голос принадлежал тому немцу.
— Что здесь происходит? — крикнула дама-репортер мужчине, стоящему на стене.
Игнорируя ее — а может, просто не услышав, мужчина продолжал:
— Это карантинная зона биологической угрозы. Из-за риска инфицирования вы не можете покинуть город.
— О чем вы говорите? — снова спросила репортер.
Джилл хотела крикнуть ей, что он не слышит, но решила не тратить на это силы.
— Все необходимые меры принимаются. Ситуация под контролем. Пожалуйста, возвращайтесь в свои дома.
Не будь все это так ужасно глупо, Джилл бы рассмеялась. Смех был единственной альтернативой тому, чтобы взять пистолет и застрелиться.
«Расходитесь по домам». Правильно. Ракун-сити был кладбищем, на котором каждую минуту появлялись свежие могилы. Закрыв ворота, этот дубоголовый немец приговорил их всех к смерти.
Что еще хуже, Джилл подозревала, что он сам об этом знал. Но это его не волновало.
Понятно, что горожане были сбиты с толку этими приказаниями.
— Расходиться по домам?
— Ты что, спятил?
— Какие дома?
— Пропустите нас!
Люди начали напирать вперед. Охранникам и полицейским становилось все труднее сдерживать их, так как толпе придавало силу отчаяние.
А может быть, ситуация, в которой оказались полицейские и охранники, ослабляла их. В конце концов, они оказались в той же ловушке, что и остальные.
— Это зона карантина по биологической опасности. Пожалуйста, расходитесь по домам.
Джилл подумала, что у этого парня сзади веревочка, за которую кто-то дергает, и он повторяет одну и ту же фразу.
Она посмотрела на Пейтона, который все еще пытался удержать и успокоить людей, несмотря на раненую ногу.
Она вспомнила Куинна, стоящего за своим столом.
«Это наши люди, Джилл».
«Моя смена еще не закончилась».
Черт.
Джилл закричала, задрав голову вверх:
— Здесь раненые! Им нужна медицинская помощь!
В ответ немец опустил мегафон и поднял оружие — по виду МР5К.
Он выпустил дюжину очередей в воздух.
Шум и движение прекратились.
Снова подняв мегафон, он крикнул:
— Даю вам пятнадцать секунд на то, чтобы вы повернулись и ушли обратно в город.
Еще шестеро охранников заняли позиции на стене вокруг немца. Джилл стало интересно, кто из них тот молодой парень, голос которого она слышала в наушниках. У них у всех тоже были МР5К.
Немец передал мегафон человеку, стоящему рядом с ним, и тот объявил:
— Применение боевых патронов разрешено.
Да — это был тот парень с наушниками.
— Не может же он стрелять в людей! — сказала женщина-репортер.
Терри Моралес, вот как ее звали. Джилл разговаривала с ней несколько раз, когда та работала репортером, перед тем как напортачила с обличающим материалом о члене муниципального совета Миллере. После этого ее перебросили на погоду — хотя она заслуживала лучшего. Тот, кто мог запороть такой материал об этом мерзавце, не заслуживал, чтобы его оставили на должности репортера.
Что касалось ее слов, то на этот счет Джилл не волновалась. Да, корпорации были жестоки, иногда — отвратительны, но они не были садистами.
— Пятнадцать… четырнадцать… тринадцать… двенадцать…
Немец кивнул охранникам на стене. Они все подняли винтовки.
— Одиннадцать… десять…
Пейтон поглядел на Джилл.
— Он не блефует.
— Девять… восемь…
Джилл не могла поверить в это.
— Они не будут стрелять в толпу.
— Семь… шесть…
— Пусть все отойдут.
По какой-то причине Пейтон Уэллс был уверен, что они собираются стрелять.
Пейтон доверял мнению Джилл, когда больше никто ей не верил. Она должна была поступить так же сейчас.
— Пять… четыре…
И вообще, если этот немец мог приказать закрыть ворота, почему он не мог начать расстреливать ни в чем неповинных людей? Они все равно уже мертвы.
— Шевелитесь! — закричала Джилл. — Назад! Все назад!
Пейтон кричал то же самое, его поддерживали остальные полицейские.
— Три… два…
Охранники из «Амбреллы» тоже присоединились к ним. Они пытались оттолкнуть людей назад, подальше от стены.
— Один…
В следующее мгновение Джилл услышала винтовочные выстрелы. Со стены стреляли прямо вниз, в толпу.
