— Что ж друзья, рад был с вами провести сегодняшний вечер. Однако до поезда всего три часа, а у меня вещи еще не все сложены. Провожать меня не надо. Долгие проводы — лишние слезы. Если только не возражаешь, Сергей, Янек чуть задержится и поможет мне упаковать чемоданы. Я дам ему потом денег на извозчика.
— Конечно, Игорь, — улыбнулся в ответ Чигирёв. — Счастливого пути.
— Удачи тебе, Игорь, — поддержал его Крапивин.
Когда Чигирев с Крапивиным вышли, Янек хитро посмотрел на Басова и заметил:
— Мне кажется, я знаю, дядя Игорь, почему вы отказали нам в поддержке.
— Почему, позволь узнать? — спросил Басов.
— Вы не согласны с тем, чего мы хотим.
— Что ты имеешь в виду?
— Крапивин хочет сохранить Российскую империю, а вы считаете, что она должна погибнуть. Отец хочет построить в России демократическое государство, а вы не верите, что Россия может быть демократической страной. Поэтому вы не участвуете в их затеях. И вы русский. Поэтому вам безразлично, обретет Польша независимость или нет. Поэтому вы не хотите помогать мне. Я прав?
— Нет. — Басов сделал небольшую паузу. — Я тебе могу точно сказать, что империю можно сохранить, Россия вполне может стать демократической страной. И я искренне поздравлю поляков, если они обретут независимость. Просто все это мне… безразлично.
— Неужели вас не волнует грядущая гибель миллионов?! — воскликнул Янек. — Неужели безразлична предстоящая тирания?!
— Это мне небезразлично. Но, видишь ли, дело в том, что форма не имеет значения. Если люди хотят диктовать свою волю другим, неизбежна война. Если хотят жить за счет других, неизбежна социальная несправедливость. Все зло кроется в основных человеческих пороках: жадности, трусости, честолюбии. Для людей, живущих здесь, это более чем актуально. Значит, будет большая драка, много жестокостей и несправедливости. В какие одежды будет рядиться насилие, произойдет оно под флагом религии, империи или коммунизма, не суть важно.
— Почему же вы здесь остаетесь? — удивился Янек.
— А ты думаешь, в других веках иначе? — расхохотался Басов. — Каждому кажется, что те времена, которые выпали на его долю, — самые худшие. В Средние века гвельфы дерутся с гибеллинами. В двадцатом веке — Запад с коммунистами. В основе одно — желание власти и денег. Я не в силах вразумить все человечество. Мне достаточно одного малолетнего балбеса, который так и рвется в гущу драки. Ладно, заболтались мы с тобой, а время идет. Давай поднимемся ко мне в номер.
Понурясь, Янек последовал за Басовым. Вместе они прошли через роскошный, наполненный богато одетой публикой ресторан, поднялись по устланной красным ковром лестнице и вошли в номер, который занимал Басов. К удивлению мальчика, ни упакованных, ни раскрытых чемоданов, ни каких-либо вещей, которые следовало собирать, в номере не было.
— Где же ваш багаж? — повернулся он к Басову.
— В пути, — неопределенно буркнул тот, закрывая дверь.
— Зачем же вы меня позвали?
— Я хотел с тобой поговорить.
— О чем?
— О твоем будущем.
— Я сам решу, что мне делать и как жить, — насупился Янек.
— Безусловно, но, если позволишь, я дам тебе несколько советов. — Басов сел в кресло перед журнальным столиком и жестом предложил Янеку сесть напротив. — Ты знаешь, я просмотрел карту твоей личности.
— Что?!
— Гороскоп. Расшифровку психотипа. Называй как хочешь. Короче, я собрал все данные о твоих наклонностях и способностях. Ты знаешь, из тебя может получиться блестящий врач.
— Я вам уже говорил: я не хочу быть врачом, я хочу быть воином! — запальчиво ответил Янек.
— Военным, ты хотел сказать, — возразил Басов. — Воин — это отношение к жизни. К профессии оно отношения не имеет. Ты можешь быть врачом, коммерсантом, ремесленником и идти по пути воина. А можешь служить в армии и вести себя, как торгаш. Впрочем, это не о тебе. На путь воина ты уже встал. Но я сейчас говорю о твоей профессии.
— Сейчас моей стране нужна моя помощь, чтобы обрести независимость, — гордо заявил Янек.
— Сейчас — это когда? — мягко поинтересовался Басов. — В начале или в конце двадцатого века? Она обретет ее и без тебя. А хочешь, я проведу тебя в пятнадцатый или семнадцатый век? Там Польша свободное и сильное государство. Освобождать его вообще не требуется.
— Здесь Польше нужно освободиться, — упрямо повторил Янек. — Может, она и получит независимость без меня. Но потом утратит ее. Я смогу предотвратить это. Это будет великий перелом в ее истории.
— Попытайся, — безразлично бросил Басов. — Но есть и иная возможность. Хочешь, я возьму тебя в путешествие? Мы проедем по множеству стран в различные эпохи. Увидим, как менялись представления людей о мире. Ты поймешь кое-какие исторические последовательности, узнаешь, почему те или иные страны прошли именно своим путем. Постигая множество форм, можно начать разбираться в сути вещей. Потом ты осознанно выберешь профессию и свой путь. Решайся.
Янек встал из кресла и нервно походил по комнате. Предложение Басова было заманчивым и тем более привлекательным, что путешествовать предстояло с самим дядей Войтеком, кумиром и примером для подражания. Но как все это противоречило тому, о чем мечтал мальчик! Его душа требовала действия. Немедленного, решительного.
Янек подошел к окну и облокотился на подоконник. Перед ним, посреди заснеженной площади, освещенной тусклым светом фонарей, несся на бронзовом коне российский император — угнетатель и поработитель.
— Я останусь здесь. — Янек решительно повернулся к Басову. — Я хочу попытаться все изменить.
— Как хочешь. В конце концов, еще никто не пришил к себе по прямой дороге. — Басов поднялся из кресла, достал из портмоне десять рублей и положил на столик: — Это тебе на извозчика.
— Это много, — заметил Янек.
— Деньги не имеют значения. Мне пора. Удачи тебе.
— Можно, я поеду с вами на вокзал?
— Зачем эти несовершенные приспособления, когда есть значительно более удобные средства? — делано усмехнулся Басов и двинулся к противоположной от входа стене.
На глазах у изумленного мальчика стена словно растворилась в воздухе, а за ней возникла поляна, покрытая мягкой зеленой травкой. На горизонте маячили горы, покрытые сверкающими шапками белого снега. Пропустив Басова, стена, словно по мановению волшебной палочки, возникла снова, заслонив открывшийся было величественный вид.
ГЛАВА 7 Распутин
Чигирев поднялся по лестнице. Эти парадные подъезды петербургских домов он помнил еще по своему миру. Только в начале двадцать первого века они были грязными, обшарпанными и неизменно воняли какой-то гадостью, а здесь подъезд был чист, хорошо убран и не беспокоил обоняния прохожих неприятными запахами. Впрочем, в сравнении с теми подъездами, где уже побывал Чигирев, этот был весьма невзрачный. Не было здесь дорогих ковровых дорожек на лестнице, затейливых искусных витражей на окнах, цветов в вазах на подоконниках. Да и сам дом, расположенный на Гороховой улице ближе к ипподрому, совсем не входил в список привилегированных. Но надо было видеть, с каким благоговением поднималась по этой невзрачной лестнице госпожа Пистолькорс. Словно восходила к святилищу, к храму великого божества. Добравшись до нужного этажа, она позвонила в дверь и многозначительно посмотрела на спутника, словно проверяя, испытывает ли он должное благоговение перед обиталищем святого человека. Чигирев поспешил изобразить на лице гримасу паломника, трепещущего перед святыней.
