– А вот Варвара Алексеевна утверждает, будто она ожидала удара и даже не шелохнулась.
– Это ничего не значит, – вмешался капитан, отходя от книжного шкафа. – Ты на ее лицо глянь. Она умерла в страхе, маска ужаса так и отпечаталась на ее лице. Удара, может, жертва и не ждала, но выхода у нее не было. А это тип стоял на месте и перегораживал проход к двери.
– Обычно в таких случаях бегут к окну и зовут на помощь, – заявил майор. – Но на подоконнике и на ковра возле окон следов нет. На дверных ручках только женские пальчики, а на входной двери целая коллекция отпечатков. С ними будем разбираться.
– Разбирайся, Ваня. Тебе за это деньги платят. Но как ты мне объяснишь такой факт, что на дверных ручках других комнат и, как я понимаю, ванной, туалета только женские пальчики? Покойница не одна в квартире жила, а с мужем, и у него руки есть, сам видел.
– Жена, значит, очень услужливая, все двери перед мужем открывала: «Милости просим, дорогой, постелька постелена, извольте прилечь», – язвил капитан.
– Брось, Славик. В туалет она тоже его сопровождала? А потом стояла за дверью и ждала, пока он подаст ей сигнал.
– А не проще ли спросить у мужа? – предложила Варвара Алексеевна.
– Мне кажется, тут есть еще один человек, которого можно опросить, – сказал капитан, разглядывая фотографии, найденные в тумбочке. – Если мы его найдем, конечно.
– А ну-ка, Славик, что у тебя там? – Марецкий протянул руку.
Капитан передал ему пачку фотографий.
– Вот, Степа, но ты особенно не перевозбуждайся.
Марецкий внимательно рассмотрел снимки. Убитую он узнал тут же, но и ее партнера по сексу он тоже знал. Хорошо знал. Они с Журавлевым учились в одном классе, вместе поступили в юридический. Вадим, что называется, тащил его за уши. По окончании института Журавлева пригласили в прокуратуру, а Марецкий ушел в обычное отделение опером. Блестящая карьера ожидала Вадима, а он в дурь попер. Бросил следственную работу и переквалифицировался в афериста. Вор-универсал, работающий в одиночку. Пять лет практики, и ни разу не попался. Опытный следователь, сменивший профиль и ставший преступником, во сто раз опасней любого авторитета. Однажды Марецкому удалось прижать Вадима к стене, но он не стал заводить на него дело. У Журавлева тогда погиб отец. Да и Вадим вроде как осознал и пересмотрел ценности. Решил начать все заново, чуть было не женился на хорошей девчонке, но что-то там произошло, и Вадим исчез из поля зрения. Не думал Степан Марецкий, что их следующая встреча начнется с такой артподготовки. А встреча состоится, майор в этом не сомневался. Но и в другом он не сомневался: каким бы проходимцем Вадим ни был, но на убийство он не пойдет. Он и воровство свое робингудством называл. Крал только у воров, кидал только таких же кидал. Себя преступником не считал, а настоящих ненавидел. А вот порнофото – это что-то новенькое, из ряда вон выходящее.
– Ты хочешь сказать, Славик, что эти карточки валялись в ящике тумбочки?
– Я даже утверждаю это.
– В таком случае муж не мог не видеть этих снимков. Только зачем они хранили их? Для семейного альбома?
– И почему это, Степа, ты все вопросы задаешь мне? – удивился капитан. – Пойди в кухню, там муж сидит, с Ниночкой кокетничает, у него и спроси.
– Еще недостаточно вопросов накопилось. В него всю обойму надо выпустить, чтобы, как вратарь, свои ворота защищал. Серия пенальти. Хоть один мяч, но пропустит.
Эксперт, обрабатывавший сумочку потерпевшей и ее содержимое, сделал новое открытие.
– Варвара Алексеевна, при вскрытии проверьте труп по линии гинекологии. Любопытную справочку наша дамочка получила сегодня от венеролога. Здесь говорится, что, согласно анализам и проведенным исследованиям, Кира Васильевна Каверина венерическими заболеваниями не страдает.
– Вот у какого врача она сегодня была, – усмехнулся Марецкий. – Кто может потребовать подобную справку? Как вы думаете. Варвара Алексеевна?
– Уникальный случай. Ну, скажем, если бы она устраивалась в пищеторг, на мясокомбинат, но у них свои медкомиссии существуют. Если бы она кого-нибудь заразила и на нее заявили, то тогда делают официальный запрос или подвергают проверке принудительно. Не знаю.
– Сходи-ка ты завтра, Славик, в диспансер и поговори с врачом, выдавшим справочку, чем покойная мотивировала свою просьбу о выдаче ей на руки подобного документа.
Капитан подошел к Ивану и забрал у него справку. В комнату заглянул лейтенант Коршунов.
– Степан Яковлевич, тут интересные вещи соседка рассказывает. Зайдите в соседнюю квартиру.
Пожилая женщина выглядела очень печальной и расстроенной.
– Но как же так?! Я же с ней сегодня вечером разговаривала. Вот совсем недавно. И вдруг…
– Когда «недавно»? – переспросил Марецкий, садясь на скрипучий стул.
– В половине восьмого я забрала внучку из школы и отвела ее к дочери. Они живут в соседнем доме. Ну, иду домой, темнеть уже стало, значит, около восьми было, и у подъезда встречаю Киру. Вижу, женщина чем-то расстроена. Мы вместе в лифте поднимались. То да се, мол, муж в доме отдыха, сегодня возвращается, а его и впрямь больше Двух недель не видно было. Обычно его машина каждую ночь ревет. Он ее аккурат под нашими окнами ставит. А тут хоть продохнули малость. Ну, она к себе домой, я к себе. А где-то через час, может, чуть меньше, ко мне из собеса пришли материальное состояние проверять, из комиссии по субсидиям. Стою я на площадке, разговариваю, как вдруг из квартиры Киры выскакивает парень словно ошпаренный, и бегом вниз. Я до смерти напугалась. Чужой. Я же знаю, что Кира живет с мужем вдвоем. Детей им Бог не дал, а может, не хотят. Кто их знает…
– А вы запомнили этого парня?
– Запомнила. Высокий блондин с голубыми глазами и ямочками на щеках.
Майор почесал затылок. Внешность соответствовала Вадиму Журавлеву, но Марецкий прекрасно знал, что ямочки на щеках появляются у его дружка, когда он улыбается, а не когда вылетает из квартиры как ошпаренный.
– Вы сказали, что очень напугались, и вместе с тем запомнили цвет глаз промелькнувшего в долю секунды на темной площадке мужчины. Вы ничего не путаете?
– Ну я-то, конечно, не такая глазастая, а вот дамочка из собеса его успела разглядеть. Незамужняя.
– А ее вы запомнили?
– Очень видная женщина, даже красивая, лет сорока, одета хорошо, мягкая, интеллигентная. Говорит только не очень чисто. Слова правильные, но не по-московски. У нас жилец жил из Прибалтики, он так же говорил. Обходительная. Глаза огромные, карие. На какую-то артистку похожа.
– И что потом?
– Потом она ушла. Ей же не одну квартиру обойти надо. Пенсионеров у нас много живет.
Марецкий взглянул на стоявшего в дверях Коршунова.
– Все понял, Витя? С утра займись этим вопросом.
