Они миновали сверкающий монумент Дестеро, все еще наводненный толпами туристов, переехали Большой Ахтитовый канал за мгновение до того, как большая баржа перекрыла им проход и устремились сломя голову в водоворот площади Локорно, огибая в бешеном потоке движения цоколь огромной статуи адмирала Гондора Бемуса. В бешеных рывках вперед и визге гравитормозов водитель сумел вывернуть глайдер вправо и затормозил возле мраморной лестницы, ведущей к величественному изукрашенному зданию, известному как Адмиралтейство на много световых лет в любую сторону.
— Слушай, ты не хотел бы летать на истребителях? — спросил Молдинг у водителя, когда они вышли на тротуар. — Такое вождение — отличная подготовка для этого, по-моему.
— Спасибо, сэр! — осклабился водитель. — Но те, кто может выжить в потоках площади Локорно, нужны здесь. А иначе никто из вас, звездолетчиков, живым до Адмиралтейства не доберется.
— Ты прав, — усмехнулся Молдинг, оглядываясь через плечо на бешеный водоворот машин. — Я бы лично предпочел каждый день драться с облачниками.
Брим искренне с ним согласился, и они пошли вверх по лестнице, над которой кружились эскадрильи шумных и грязных пидвингов. Ступени носили на себе следы пятисотлетней войны между Адмиралтейством и этими птицами, которую Адмиралтейство явно проиграло вчистую.
— Я думаю, ты уже насобачился разбираться с охранниками, — сказал Брим Араму, когда они поднялись по лестнице и направились к массивной двери.
— Сейчас увидишь, — ответил Арам, решительным шагом направляясь к двери. Когда он оказался точно в четырех шагах от входа, двое из четырех охранников вытянулись по стойке «смирно» и отдали честь, а двое других распахнули двери. Отсалютовав в ответ, Арам прошел в двери, не меняя шага, а Молдинг с Бримом прошли следом. Так, как Арам, умели только старые Адмиралтейские волки — все прочие останавливались.
— Вот так, — бросил Арам через плечо. Брим подмигнул Молдингу.
— Вот что значит перенимать местные обычаи, — сказал он.
— А ты волновался? — спросил Молдинг.
— Кто, я? — усмехнулся в ответ Брим. Но он и в самом деле волновался. Как ни любил он Молдинга, но понимал, что его голубых кровей друг слишком богат и слишком далек от реалий социального протокола Империи, чтобы даже распознать дискриминацию, когда ее видел. Брим за многие годы на Флоте тоже достиг такого положения. Но в начале он был просто способным рулевым из Карескрии — самой отсталой и неразвитой провинции Империи, где единственной статьей экспорта была нищета да еще продукция астероидных шахт. Он отлично знал, каково это — смотреть снаружи на общество, которое, если по-честному, только формально признавало межклассовую интеграцию. Приятно было видеть, что Арам поднялся настолько выше этих мелочей, будто их и нет. Он мысленно послал воздушный поцелуй Наде Труссо, которая с самого начала накрепко поверила в молодого азурнийца.
* * *
На брифинг они опоздали, и после проверки сетчатки и рисунков пальцев на цыпочках прошли в задние ряды маленькой аудитории.
— О Вселенная! — простонал Брим еще прежде, чем увидел выступавшего.
От этого голоса у Брима свело зубы и память отбросила его на иного лет назад. Генерал (засл.) Гастуджон Хагбут, Хтм, И.В.А, и К.О.Ж., мало изменился с тех пор, как Брим встречался с ним в знаменитом рейде на оккупированный Азурн шестнадцать лет назад. Тогда в результате рейда Лига в конце концов потеряла эту планету из-за вспыхнувшей партизанской войны. Хагбут к тому же всегда приводил ему на память Марго Эффервик, потому что был вечер, когда она так смутила этого надутого индюка, что он чуть не лопнул. Будто это было вчера, Брим видел, как полногрудая принцесса, одетая в короткую форменную юбку оренвальдской проститутки, ведет Хагбута в танце по залу фешенебельного Кокерель-клуба.
— Что случилось? — спросил Молдинг. — Ты красен как рак.
Пытаясь подавить хохот, рвавшийся из глубины груди, Брим мог только покачать головой.
— Все путем, Тоби. Так, вспомнил смешное. Хагбут за эти годы сделал все ошибки, которые мог, и еще некоторые сверх того — в основном потому, что не умел слушать, когда ему давали совет. И все же буйный генерал показал, что знает, как иметь дело с облачниками. Решительного вида коротышка-суперпатриот был всегда красен лицом и разговаривал так, будто не любил обнажать зубы. Мундир на нем был идеально пригнан, как всегда, хотя и несколько помят, что не оставляло сомнений в исключительной занятости генерала с момента его возвращения на Авалон.
— Сейчас мы совершаем ОШИБКУ почт такую же СМЕРТЕЛЬНУЮ, как то ПОРАЖЕНИЕ, что нанесли нам облачники! — орал он в самой своей неистовой манере. — Мне ПРОТИВНО СМОТРЕТЬ, как солдаты Империи ходят по городу и где попало с нашивкой на рукаве «Онкайр»!
Он набрал побольше воздуха, и лицо его покраснело еще больше.
— Эти люди ДУМАЮТ, что они ГЕРОИ! — орал Хагбут. — И гражданские тоже так думают! Но они не правы! Они не могут взять в толк, что на Онкайре Империя потерпела от облачников СОКРУШИТЕЛЬНОЕ поражение! И наши пять планет теперь в опасности — как и остальная Империя, если мы не сможем их защитить! — Он хрястнул кулаком по кафедре. — А я не вижу вне этих стен напряжения — разве что среди КМГСовцев. Только облегчение! — Он обвел аудиторию пылающим взглядом. — КОНЕЧНО, я понимаю, что Онкайр — это избавление. В этом смысле я и сам испытываю облегчение. Как всякий другой, я не хочу попадать в лигийский концлагерь или подыхать — второе все же предпочтительнее. Но! Пока это чувство облегчения держится в народе, оно смещает истинную реальность, которую я видел во время нашего ОЧЕНЬ НЕУМЕЛОГО отступления по планетной системе Эффервика. Так в чем же эта реальность? В горьком и печальном факте, что немыслимое теперь стало возможным. Что кованый сапог контролера, прошедший Ламинтир, Корбу, Ганнат и Азурн, может скоро наступить прямо на наши РОДНЫЕ ПЛАНЕТЫ!
Потом, когда длинная и страстная речь окончилась, Брим и его двое друзей случайно встретили генерала в просторном вестибюле Адмиралтейства. Карескриец не удивился, что генерал его не узнал абсолютно, хотя именно он спас репутацию генерала в рейде на Азурн.
— Ведь ты же с ним знаком? — спросил Молдинг, когда генерал, окруженный толпой штабных, прошествовал мимо. — В смысле — ведь все знают, что это ты спас его карьеру и шкуру в том рейде.
Арам вмешался, фыркнув:
— Уж никак не по ошибке капитан Брим носит высшую награду нашего доминиона, — произнес он. — А Хагбут за свои страдания получил только азурнийскую медаль, которая дается всем иностранцам, отличившимся на службе.
Брим ощутил, что краснеет.
— Да я и не ждал, что он меня узнает — особенно учитывая, чем теперь заняты его мысли.
— Может, и так, — сказал Молдинг, но явно не был убежден. Хагбут не был особенно популярен в войсках Империи. Вдруг высокий аристократ глянул через плечо и вздрогнул.
— Не оборачивайся, — тихо сказал он с некоторым отвращением. — Сюда идет некто, кто тебя наверняка узнает. И с ним журналисты, можешь себе представить.
