Очнулся колдун лишь на Дороге Сна, в зыбкой серой пелене Бессознательного. Теплый ветер овевал тело, трепал жидкую бороду. Вокруг, словно молекулы, витали туманные шары снов. Иногда сталкивались и лопались с мокрым чмоканьем, расползались прозрачными клочьями. Порой собирались в огромные острова и континенты. Дрейфовали по бесконечной глади тонкого мира.
Удивления Платон не испытал. Скорее злость и ощущение бессилия. Обычно податливая граница Снов теперь стала крепче легированной стали. Долгое время мистик плавал в сером пространстве. Раз за разом пытался проломить силой мысли твердую стену. Но сообразил — бесполезно. Тело там, в Славгороде, находилось в очень плачевном состоянии. И не могло принять разум обратно. А может, даже и умерло. Но о таком колдун старался не думать. Угроза вечного заключения в расплывчатом и сводящем с ума Царстве Снов навевала леденящий ужас.
Витать в серой мгле смысла не имело, а вот сны могли дать необходимую Силу. Платон добрался до ближайшего пузыря, продавил стенку и оказался на обыкновенной городской улице. Несколько девятиэтажек, аллейка и тротуар, старые фонарные столбы. Дальше туманная пелена, расплывчатые контуры, похожие на оплавленные сахарные головки. Колдун быстро нашел хозяина сна, напугал и выпил энергию. Шагнул в другой мир — комнату в каком-то офисе. Вмешался в разговор двух пожилых женщин, впитал эмоции. А дальше — яркий и солнечный детский сон. Шеренга бесцветных муторных сновидений. Страшный кошмар. Опять красивый и сочный мир… Колдун перепрыгивал из одного пузыря-сна в другой. Частенько шел не останавливаясь, иногда задерживался, отдыхал и питался Силой спящих людей. Снова блуждал.
Платон путешествовал от сна к сну, питался, сражался с теневыми хищниками. Порой убегал и прятался, пережидал моменты опасности. Выходил и вновь перепрыгивал из пузыря в пузырь.
Злость не отпускала Мельникова. Едкий яд копился в душе, пропитывал насквозь. Единственным желанием стало вырваться из замкнутого круга и отомстить. Мерзкому сопляку Сашке, его друзьям. Мистик жаждал убийства, как бредущий в пустыне путник глоток воды. Лишь смерть и мучения врага могли загасить колючее пламя в груди колдуна.
В моменты прозрения Злыдень понимал, что подобная ненависть — результат болезни. Тьма прокралась в душу и постепенно сливалась с человеческим сознанием. Но сил, да и желания бороться не осталось. Колдун привык к злобе, как к мощному наркотику. Находил в ней источник вдохновения, смысл существования. И даже начал испытывать странное извращенное удовольствие.
ГЛАВА 4
Пока я раскладывал по карманам колбочки с зельями, Велимир неспешно и внятно, так чтобы запомнилось, рассказывал:
— Первая цель в Крыму. Район Севастополя. Соня сделает несколько кругов над городом. Ты должен будешь прислушаться к себе. Когда почувствуешь Зов, сразу спускайтесь. На глаза постарайтесь не попадаться. Незачем будоражить умы обывателей. Запомни накрепко — твой собрат-маг тоже ощутит Зов и скорее всего заволнуется. Лишь от тебя зависит результат встречи. Если сумеешь уговорить, забирайте с собой и улетайте. Не поверит — убирайтесь подобру-поздорову, не будите зверя. Конфликт может плохо обернуться не только для вас, но и для обыкновенных людей. Соня сфотографирует Носителя Тотема, перешлет нам. А майор отправит своих подчиненных. Сделают вид, что из милиции. Усыпят и доставят к нам. Тут будем объяснять и доказывать. Это как запасной план. На все — пара суток. Потом переберемся или в деревню под защиту Рода, или в какое-нибудь укромное место. И Саша… прошу, не устраивайте побоищ!
— Как получится, — проворчал я. Краем глаза заметил, что глаза Велимира округлились, вздохнул и добавил: — Да понял я! Жить еще не надоело. Если остальные маги хотя бы наполовину такие, каким был я, то надо ходить на цыпочках и кланяться, кланяться… Чтоб не сожгли сдуру.
— Верно говоришь, — сказал волхв и одобрительно кивнул. — Пока не восстановил Тотем, нарываться на неприятности не стоит. Я много чего хотел сказать, перед тем как отпустить. Но, наверное, просто пожелаю удачи. Береги себя! Я бы отправил кого другого, но быстро найти молодых магов сможешь лишь ты. Помни — судьба не только славян, но и остального человечества зависит от тебя. Мы обязаны изменить мир!
Я поморщился, но промолчал. Опять пафос, разговоры о всеобщем благе. Слова возвышенные и хорошие, но как и всякий человек я привык заботиться лишь о своей шкуре. Лучше б сказали — сходи и сделай, а то придут и зарежут. Толку было бы больше… Закончив с подготовкой, я встал с корточек. Жезлы и флакончики с зельями немного выпирали из карманов. Но в целом движения почти не стесняли. Велимир критически осмотрел, пригладил бороду и улыбнулся. Рядом с волхвом молчаливым идолом застыл Вадим. По лицу друга мало что видно. Но я чувствовал: Вадик волнуется. Его б воля, отправился с нами. Подстраховать, помочь… Но нельзя.
Чуть дальше обретались «храмовцы» во главе с Даниловым. Солдаты продолжали играть роль безмолвных киборгов. И надо сказать, получалось неплохо. Даже как-то страшновато. Свет прожектора выхватывал из темноты кусочек подворья, опушку леса. На фоне листвы и тревожных теней четко выделялись гротескные силуэты бойцов в бронекостюмах. Блестел вороненый металл нагрудных панцирей, тяги экзоскелетов и ребристые трубки. Хорошо хоть шлемов не надевали. Огромные фасеточные очки придали бы сходства с муравьями-мутантами или инопланетянами.
Алексей Григорьевич следил за мной со смешанным выражением злости, надежды и любопытства. То и дело поглядывал на волхва, открывал и закрывал рот, порывался что-то сказать. Но сдерживался, в беседу не влезал.
В стороне от остальных стояла Соня. Ветер развевал шелковистые волосы, бросал локоны в глаза. Всем своим видом ведьма показывала, что попала сюда абсолютно случайно. Поза независимая: руки скрещены на груди, ноги на ширине плеч. Лицо бесстрастное, кукольное. В глазах холодное злое пламя.
Тяжелая старческая ладонь легла на плечо. Настолько горячая, что обожгла даже сквозь ткань футболки. Я поежился под светлым взором волхва. И почему-то ощутил себя маленьким хулиганом, которого отец наставляет перед первым уроком в школе. И хотя корчил из себя непробиваемого, но каждое слово Велимира проникло глубоко в душу. Славяне, Россия… За обычными буквами и звуками кроется нечто действительно великое и могучее. Вспышка света в ночи, непоколебимость, мощь лесов и полей, рек и озер, безоблачное вечное небо!
Я прикрыл глаза, усилием воли совладал с волнением. В который раз почувствовал себя прожженным мерзавцем. Видно же — верят в то, что делают. Это я постоянно ищу себе оправдания, мучаюсь подозрениями. Да нет никакой подоплеки! Кажется тебе, Саня! Дед Вадима просто верит. Или же знает то, что мы: русские, украинцы, белорусы и прочие, — давно позабыли.
— Утешили, нечего сказать, — проворчал я и поморщился. — Теперь уподоблюсь атланту, что держал на плечах небо.
— Не принимай так серьезно, — добродушно засмеялся старик, тряхнул бородой. — Но помни, что так оно и есть.
— Угу, — уныло согласился я.
Велимир убрал руку и отступил в тень. В тот же миг я почувствовал, что буквально секунду назад меня окружала незримая стена. А теперь исчезла и растворилась.
