— Это потому, что я сам ничего не понимаю, — ответил он глубоким, мягким и слегка запинающимся голосом. — Я ничего не знаю о том, что такое Запечатление. Тебе придется меня научить.
Щеки Стиви Рей вспыхнули жаром. Рефаим был прав! Через Запечатление он чувствовал, что с ней творится! Конечно, откуда же ему понять! Она сама-то едва понимает, что тут к чему.
Откашлявшись, Стиви Рей спросила:
— Выходит, ты знаешь, что со мной случилась беда, потому что воспринимаешь мои ощущения?
— Чувства, а не ощущения, — поправил он. — Я почувствовал, что ты страдаешь. Это было не так, как в тот раз, когда ты пила мою кровь. Тогда страдало твое тело. Но сегодня твоя боль была не физической, а душевной. Тебя мучили чувства.
Стиви Рей смотрела на него, не в силах отвести глаз, не скрывая своего изумления.
— Да, так оно и было. И сейчас тоже.
— Расскажи мне, что случилось. Вместо ответа она спросила:
— Зачем ты меня позвал?
— Ты страдала. Я почувствовал твою боль, — он помолчал, явно смущенный тем, что приходится это говорить, но потом все-таки продолжил: — Я хотел, чтобы это прекратилось. Поэтому я послал тебе свою силу и призвал тебя.
— Как ты это делаешь? Что это был за красный туман?
— Сначала ответь на мой вопрос, а потом я отвечу на твои.
— Ладно. Спрашиваешь, что случилось? Твой папочка убил Хита, человеческого парня, который был Супругом нашей Зои. Прямо у нее на глазах. Зои хотела ему помешать, но не смогла, и это разбило ей душу.
Рефаим продолжал смотреть на нее так пристально, что Стиви Рей стало казаться, будто он заглядывает ей прямо в душу. Но она почему-то никак не могла отвести глаз, и чем дольше они смотрели друг на друга, тем сложнее ей было продолжать злиться.
Всему виной были слишком человеческие глаза Рефаима. Вот только цвет у них был совсем нечеловеческий, хотя для Стиви Рей багровые отсветы, притаившиеся на дне глаз Рефаима, были далеко не так чужды, как ей бы хотелось. Откровенно говоря, они были ей до боли знакомы, ибо когда-то такой же кровавый свет горел и в ее собственных глазах.
— Можешь что-нибудь сказать об этом? — выпалила Стиви Рей и, с усилием оторвав глаза от Рефаима, уставилась в пустоту ночи.
— Ты рассказала мне не все. Что еще ты знаешь?
Собрав последние остатки угасшего гнева, Стиви Рей резко ответила:
— Говорят, что душа твоего папочки тоже разбилась вдребезги.
Рефаим зажмурился, в его кроваво-красных глазах промелькнул ужас.
— Я в это не верю, — сказал он.
— Я тоже, но мне сказали, что Неферет притащила его бездыханное тело на Высший вампирский Совет, и, кажется, вампиры в это поверили. Знаешь, что я думаю... — Не дожидаясь ответа, она продолжала, уже не стараясь скрыть свое отчаяние, гнев и страх: — Я думаю, что Калона отправился за Зои в Потусторонний мир, окончательно потеряв из-за нее голову.
Стиви Рей всхлипнула, размазывая по щекам слезы. А она-то думала, что уже выплакала их все!
— Этого не может быть, — пробормотал Рефаим. Казалось, он был расстроен ничуть не меньше, чем она. — Мой отец не может вернуться в Потусторонний мир. Вход туда ему запрещен.
— Значит, он нашел способ обойти этот запрет.
— Думаешь, что говоришь? Как он может обойти запрет, если сама Никс изгнала его из своего царства?
— Никс выгнала Калону из Потустороннего мира? — поразилась Стиви Рей.
— Это был выбор моего отца. Когда-то он был Воином Никс. Но когда он пал, узы присяги были разорваны.
— Ой, божечки, вот дела! Значит, Калона когда-то был на стороне Никс? — воскликнула Стиви Рей, безотчетно придвигаясь поближе к Рефаиму.
— Да. Он охранял ее от Тьмы, — ответил Рефаим, глядя в ночь.
— И что случилось? Почему он пал?
— Отец никогда не говорит об этом. Причина мне неизвестна, но я знаю, что это событие вызвало великий гнев в душе моего отца, и этот гнев сжигал его на протяжении долгих столетий.
— Так вот, значит, как ты появился на свет. Ты — дитя этого гнева.
Рефаим снова посмотрел на нее.
— Да.
— И в тебе тоже живет все это? Гнев и тьма? — не удержалась от вопроса Стиви Рей.
— Почему ты спрашиваешь? Неужели ты не узнала бы, если бы это было так? Ведь я сразу почувствовал твою боль, значит, ты тоже должна чувствовать меня. Разве не так действует Запечатление?
— Ой, мама моя, как все сложно! Понимаешь, из-за этого Запечатления ты вроде как поневоле стал моим Супругом, понимаешь? Я ведь, как ни крути, вампир. А Супруг намного лучше чувствует своего вампира, чем тот его. Видишь ли, то, что я от тебя получила...
— Мою силу, — перебил Рефаим. На этот раз в его голосе не было злости — только усталость и обреченность. — Ты получила мою силу Бессмертного.
— Умереть — не встать! Так вот, значит, почему я так быстро поправилась?
— Да. И вот почему до сих пор не могу поправиться я.
Стиви Рей изумленно вытаращила глаза.
— Ну дела! Тебе очень плохо, да? Выглядишь ты, правда, ужасно.
Рефаим издал странный звук: нечто среднее между смехом и сердитым фырканьем.
— Зато ты цела-здорова!
— Я, конечно, здорова, но вот цела не буду до тех пор, пока не придумаю, как помочь Зои. Она моя лучшая подруга, понимаешь? Она не может умереть!
— Калона — мой отец. И он тоже не может умереть!
Они молча уставились друг на друга, мучительно пытаясь понять природу связавших их загадочных уз, связавших вопреки боли, гневу и отчаянию, которые кружили вокруг, определяя и разделяя их миры.
— Слушай, давай для начала поищем тебе чего-нибудь поесть. Потом я снова перевяжу твое крыло, что обещает быть крайне неприятной процедурой для нас обоих, и мы вместе попытаемся придумать, чем помочь Зои и твоему отцу. Кстати, ты должен знать еще одну вещь. Я хоть и не могу воспринимать твои чувства так же отчетливо, как ты мои, но знай — я сразу почувствую, если ты мне соврешь. Так что если ты попытаешься обмануть меня и подставить Зои, то даю тебе слово — я тебя из-под земли достану! И тогда берегись, потому что я надеру тебе хвост всей силой своей стихии и твоей бессмертной крови!
— Я не буду лгать, — сказал Рефаим.
— Вот и ладушки. А теперь пойдем в музей и поищем кухню.
С этими словами Стиви Рей направилась с балкона в дом, а пересмешник потащился за ней, словно привязанный к Верховной жрице Красных невидимой, но неразрывной цепью.
