— Это он специально, — сказала Нора.
— Что «специально»?
— Загрузил тебя целым вагоном трудно-перевариваемой информации. Профессиональная привычка. Он всегда говорит, что в его работе самое трудное — не создать умопомрачительный интерьер, а объяснить заказчику, почему все должно быть именно так, а не иначе. Раньше у него это плохо получалось, а теперь научился.
— Так он на мне тренировался?
— Почему сразу «тренировался»? Просто привычка, я же говорю.
— Понятно. — Лиз улыбнулась. — Он пригласил меня в кино.
Она посмотрела на Нору с видом победителя.
— Пригласил… — растерянно повторила Нора.
— Ну, может, это была не совсем его инициатива, — призналась Лиз. — Я заговорила о новом фильме про Джеймса Бонда, Алекс сказал, что с завтрашнего дня он будет идти в кинотеатрах.
— И он предложил тебе сходить с ним в кино? — Нора, во что бы то ни стало хотела выяснить, как именно все было на самом деле.
— Я уже точно не помню, кто первый это предложил, но, в общем, мы решили посмотреть его вместе.
Вообще-то Лиз помнила, что фразу о том, что неплохо было бы сходить вместе на этот фильм, произнесла она. Но ей так хотелось, чтобы инициативу проявил Алекс, и она невольно выдавала желаемое за действительное.
Нора смотрела в свою чашку с чаем и ощущала, как приподнятое настроение, овладевшее ею вчера после встречи с Алексом, постепенно улетучивается. На смену ему приходит какое-то унылое безразличие ко всему окружающему. Почему Алекс ничего не сказал о том, что собирается продолжать отношения с Лиз? Он всегда становится скрытным, когда у него появляется новая девушка… Значит, теперь Лиз — его девушка? А как же она, Нора?
Как ни старалась Нора избежать встречи с Морисом, но рано или поздно это все равно должно было случиться.
Увидев, что Морис беседует с одним из сотрудников недалеко от ее рабочего места, она попыталась незаметно прошмыгнуть мимо, сделав вид, что собиралась идти совсем в другую сторону. Ей казалось, что теперь, когда она забросила подальше в шкаф свои соблазнительные и сногсшибательные наряды, она стала совершенно незаметной, почти невидимкой. Во всяком случае, на улице она ловила на себе гораздо меньше заинтересованных мужских взглядов.
Именно этого ей сейчас и хотелось: быть тихой, скромной и незаметной, чтобы никто, а особенно Морис, не обращал на нее внимания. Сегодня на ней были удобные свободные брюки и мягкие мокасины, в которых она бесшумно передвигалась, как тень, безо всякого стука каблучков. Бледно-зеленый джемпер с высоким горлом довершал маскировочный костюм.
Но, несмотря на отсутствие шума, и ярких цветовых пятен, Морис, все же ее заметил.
Наверное, у него глаза на затылке, подумала Нора, когда он неожиданно повернулся к ней лицом, как раз в тот момент, когда она уже решила, что смогла удачно проскользнуть за его спиной и снова на неопределенное время оттянуть неизбежное объяснение.
— Здравствуй, — сказал Морис, окинув Нору, взглядом.
— Привет, — отозвалась она.
— Этот оттенок зеленого очень подходит к твоим глазам, — сказал Морис.
— Спасибо.
Нора чувствовала себя неуютно под его оценивающим взглядом. Вызов, таящийся в нем, больше не будоражил ее. Ей больше не хотелось кого-либо завоевывать или кому-то что-то доказывать.
— Похоже, я что-то сделал неправильно. Морис смотрел не в глаза, а на губы Норы, и это ее раздражало.
— Не ты, а я, — сказала она.
— У тебя кто-то есть? — спросил Морис, и она заметила напряжение в его голосе.
Нора пожала плечами.
— Скорее всего, нет. Точно нет, — поправила она себя.
— Тогда…
— Это было просто… — Нора не могла подобрать слов. — Что-то такое… я не знаю.
— Понятно, — сказал Морис.
Почему все говорят «понятно», когда абсолютно ничего не понимают? — подумала Нора.
— Надеюсь, ты не отнесся к этому слишком серьезно? — спросила она.
— Нет, что ты, — ответил Морис, — я просто развлекался.
Изменившийся тон голоса совершенно не соответствовал произносимым им словам. Нора попыталась улыбнуться.
— Но мы не так уж плохо провели время, — сказала она.
— Я не успел ничего понять, кроме того, что все восхищенно на тебя смотрят, а меня распирает от гордости. — Морис тоже улыбался. — А потом ты исчезла. Даже туфельки не оставила.
— Я бы оставила, — произнесла Нора, — если бы знала, что это для тебя важно.
Морис протянул ей свою визитку.
— Если вдруг передумаешь или просто будет скучно и захочется снова произвести фурор на каком-нибудь светском мероприятии, звони. По любому из этих телефонов. В любое время. Я всегда с удовольствием составлю тебе компанию. Мне нравится, когда у всех моих друзей зубы сводит от зависти.
— Хорошо. — Нора взяла визитку. — Может быть, когда-нибудь и позвоню.
— Ну, а теперь — за работу, — сказал Морис голосом строгого начальника. — Хватит прохлаждаться.
Нора с чувством огромного облегчения прошла к своему рабочему месту и села за компьютер.
Так, как почти никто, в том числе и Лиз, не видел, как она разговаривала с Морисом, Нора не стала рассказывать ничего подруге. Пусть пока думает, что их служебный роман продолжается. Иначе она может как-нибудь догадаться о ее чувствах к Алексу — и тогда… Что тогда? Нора и сама не знала, но чувствовала, что должна, во что бы то ни стало сохранить свою тайну. В первую очередь от Алекса и от Лиз.
В выходные Нора и Лиз, как обычно, отправились в бассейн. Нора, переполненная противоречивыми эмоциями, пыталась снять напряжение, ожесточенно работая руками и ногами. Она носилась по бассейну, как метеор, оставляя за собой пенящийся след и привлекая восхищенные взгляды начинающих спортсменов.
Плавала она очень хорошо. Кроме того, что все летние месяцы она с детства проводила практически не вылезая из воды, она несколько лет тренировалась в бассейне и даже достигла значительных результатов. В доме ее родителей и сейчас на почетном месте стояли кубки, завоеванные Норой на различных соревнованиях по плаванию.
— Можно подумать, ты готовишься к олимпийским играм, — сказала Лиз, когда Нора все же остановилась, чтобы немного отдышаться.
— Чувствую в себе переизбыток сил, — сказала Нора. — Нужно их растратить.
— И откуда в тебе столько энергии, — с завистью проговорила Лиз. — У меня к концу недели обычно совершенно нет сил.
— А у меня есть. — Нора оттолкнулась от бортика бассейна и снова включилась в свою сумасшедшую гонку.
Ей хотелось утомить себя до изнеможения, до такого состояния, когда уже ни о чем не хочется думать, а тем более мучить себя ревностью, злостью на себя и прочими негативными эмоциями.
