ворота! Теперь, когда нас двое, мы – сила! Вперед, на прорыв! Пусть выставляют против нас хоть миллион солдат!
– Постой, Франческо, не горячись! Нет необходимости сражаться: я могу уйти из города незаметно, переодевшись монахом, – остановил его Бенвенуто.
– Переодевшись монахом? Ты ли эти говоришь, Бенвенуто?! – вытаращил глаза Франческо. – Перестань меня дурачить! Хватит шутить; надевай кольчугу, и в бой!
– Сражаясь со своими соотечественниками славы не добудешь, Франческо! Побереги свой пыл для битв с иноземными врагами. Я тебе сказал: я уйду из города незаметно.
– Это тебя здешний аббат успел испортить, – с досадой произнес Франческо. – Никогда не слушай монахов, Бенвенуто, они люди не от мира сего.
– Тем не менее, я послушаюсь его совета.
– А обо мне ты подумал? Как мне выйти из города? Или тоже прикажешь переодеться монахом?
– Зачем? Иди в своей одежде прямо через городские ворота. Тебя ведь никто не ищет и не собирается схватить.
– Ах, да! Я и забыл, что ничем не успел прославиться в нашем городе! Ну, все равно, Бенвенуто, прошу тебя, не надевай рясу; давай попробуем вылезти хотя бы через подземный ход, перепилив решетку, – умолял Франческо.
– В другой раз, Франческо, в другой раз! – Бенвенуто пожал ему руку. – А сейчас, пожалуйста, иди на тот постоялый двор, где собрались наши друзья, и жди меня там.
– А кольчуга, а шпага?
– Кольчугу я, на всякий случай, надену под рясу. А шпагу спрячу в мешке; согласись, что монах со шпагой может вызвать подозрение у стражников и шпионов, – улыбнулся Бенвенуто. – Да, чуть не забыл! Купи у хозяина постоялого двора хороших лошадей, чтобы нам было на чем доехать до столицы. Денег у тебя, конечно, нет?
– Как всегда.
– На, возьми, – Бенвенуто развязал кошель, данный ему Джованни, и достал оттуда несколько монет. – Этого должно хватить.
– Я верну тебе все, что ты на меня потратишь, как только заработаю деньги на папской службе, пообещал Франческо.
– Ладно, сочтемся, – махнул рукой Бенвенуто. – Иди, Франческо, иди! Скоро закроют городские ворота, а я еще хочу попрощаться с отцом.
Видение Св. Августина. Художник Витторио Карпаччио.
* * *
Южная дорога, посыпанная толченным белым камнем, в пол-миле от города начинала резко подниматься в гору. В наступившей темноте она казалась млечной тропой, уходящей в небо, прямо к звездам, и Бенвенуто счел это благоприятным признаком.
Ночь была жаркой, впитавшей в себя всю духоту прошедшего дня. Подниматься по не укатанной дороге было тяжело; ноги скользили по камням, сбивались; несколько раз Бенвенуто спотыкался и падал. Сердце у него бешено стучало; одежда насквозь промокла от пота, из-под кольчуги текли ручьи, а ряса набухла и обвисла, как после дождя. Несмотря на это, он был бодр и упорно поднимался туда, где горели огни у постоялого двора, уже отчетливо видные за очередным изгибом дороги. Неизвестность будущего не только не тревожила Бенвенуто, но вызывала жгучее желание побыстрее приблизиться к этому будущему.
На постоялом дворе он нашел Франческо, а также Антонио, Андреа и Понтормо, встретивших Бенвенуто с неподдельным восхищением. После бурных приветствий Понтормо сказал ему, смеясь:
– Ты похож на паломника, только что вернувшегося из Святой Земли. Скидывай к черту эту рясу, она тебе не к лицу! В монашеском обличии ты словно собака в штанах: она смешна в них, а они смешны на ней. Расстригись и иди за стол: жаркое стынет, а мы порядком проголодались, дожидаясь тебя.
– Я тоже умираю от голода, – ответил Бенвенуто. – Добрейший аббат Джеронимо приказал покормить меня, но его служка так и не принес мне еду. Наверно, этот тощий брат Джан Доменико Себастиано Пьетро Джисмонда Луиджи Аугустино сам все сожрал: уж больно скоромный вид был у этого постника! Подождите меня еще немного, – я ополоснусь у колодца, и мы от души поужинаем!..
– Предлагаю выпить за возвращение нашего друга к мирской жизни и за его подвиги! – провозгласил тост Пантормо, когда Бенвенуто вернулся к столу. – И чтобы каждому из нас так же неистово отстаивать свою честь и свое достоинство, как отстаивал он.
– Пусть будет так! – закричал Франческо.
– Пусть будет так, – поддержали его Антонио и Андреа.
– Ты купил лошадей? – спросил Бенвенуто у Франческо, выпив вина и положив на свою тарелку большущий кусок мяса.
– Угу, – с набитым ртом ответил Франческо. – Можем ехать хоть сейчас.
– И сломать себе шею на спуске с горы? Нет, поедем утром. Ночь нынче слаба и коротка: не успеет она прогнать зарю с запада, как та появляется на востоке. Вот, если бы девушки сопротивлялись нам столько же, сколько тьма сопротивляется свету в это время года! – засмеялся Бенвенуто.
– Тогда мы не смогли бы работать, – сказал Антонио.
– Нет, тогда просто не осталось бы невинных девушек, – возразил ему Понтормо.
– А это означало бы, что мы все-таки славно поработали! – продолжал смеяться Бенвенуто.
– Слава святой Акулине, покровительнице сегодняшнего дня! Бенвенуто заговорил по-человечески и даже вспомнил про девушек! – шутливо перекрестился Франческо. – А то, слушая его правильные речи, я подумал, что он схиму решил принять. Слава тебе, Акулина, вразумила ты нашего друга, вернула его к жизни!
– Кстати, о девушках, – ты знаешь, Бенвенуто, что твоя Помона-Диего имеет большой успех? – расхохотался Понтормо.
– Как так? Расскажи. Я что-то давно его не видел, – сказал Бенвенуто.
– И не удивительно. Твой Диего нарасхват. Его наперебой зазывают в гости знатные господа, чтобы он изображал перед ними девицу. Он имеет много поклонников, как среди мужчин, так и среди женщин, а синьор Грациано из-за него совсем потерял голову и чуть ли не каждый день шлет ему дорогие подарки.
– Жаль, что я уезжаю; Грациано всегда хорошо платил мне за свои заказы, – Бенвенуто вспомнил про свою новую мастерскую и нахмурился.
– Ничего, дружище, Святейший Папа заплатит тебе не меньше! – хлопнул его по плечу Франческо.
– Завидую вам: вы едете туда, где собрались самые могучие таланты Италии и ее лучшие умы. Хотел бы я пожить в Риме, послушать наших мудрецов, поработать в библиотеках, – мечтательно произнес Андреа. – В последнее время меня сильно заинтересовала анатомия, а в Риме, говорят, разрешено препарировать трупы в познавательных целях.
– Фу, о чем ты говоришь за столом! – скривился Понтормо. – У меня теперь кусок в горло не полезет.
– А я понимаю Андреа, – сказал Антонио. – Без знания анатомии нельзя правильно изобразить человека на картине. Великий Леонардо, например, сам вскрывал трупы.
– Сговорились вы, что ли, портить нам аппетит! – возмутился Понтормо. – Гадость какая, – вскрывать трупы! Да и зачем? Мужское тело я могу разглядеть и в зеркале, а если нужно изучить особенности женской фигуры, то,
