выбрал мученичество и был обезглавлен заодно с девятью последователями. В ответ Хоффман призвал приверженцев к осторожности и запретил открытое крещение взрослых88. В 1533 году Хоффман неосмотрительно вернулся в Страсбург, где местный синод тут же признал его виновным в некоторых незначительных ересях и заключил в темницу. Он стойко воспринял смену окружения: раз апокалипсис неизбежен, значит, скоро он выйдет на свободу. Это оптимистическое предположение не сбылось: Хоффман провел в тюрьме десять лет, и прохожие на улице порой слышали, как он тихо распевает псалмы и бесконечно повторяет: «Горе безбожным книжникам Страсбурга»89.
После заключения Хоффмана в тюрьму один из его последователей, пекарь по имени Ян Маттис, в Амстердаме объявил себя пророком Енохом и к радости верующих возобновил крещение взрослых. Библейский Енох – один из двух ветхозаветных персонажей, взятых на небеса при жизни (другим был Илия, имя которого присвоил Хоффман). Некоторые анабаптисты цитировали главу 11 книги Откровение (3–12) в доказательство того, что Енох и Илия суть двое безымянных очевидцев, вознесенных на небеса. Когда 1533 год сменился 1534-м, верующим Нижних земель пришлось перенести конец света на следующий, 1535 год и сменить место; из Страсбурга они перебрались севернее, в более терпимый к религиозным сектам город Мюнстер.
В марте 1534 года по крайней мере три тысячи амстердамских анабаптистов попытались добраться до Мюнстера, переплыв озеро Зюйдерзее. Их остановили солдаты Габсбургов, но реакция властей в целом оказалась довольно мягкой для той эпохи: казнили всего около сотни еретиков, остальных отпустили как обманутых. На следующий день сразу несколько «апостолов» уже размахивали мечами, ведя за собою паству по улицам Амстердама, и предрекали наступление Судного дня незадолго до Пасхи; их всех схватили и убили. В Гааге Габсбурги разместили особые «летучие отряды» для поимки анабаптистов из Нижних земель, а пойманных еретиков пытали и ставили перед выбором между отречением и казнью90.
Холодной февральской ночью 1535 года группа анабаптистов пробежала нагишом по Амстердаму с криками: «Горе безбожникам!» Публичное обнажение, символ невинности праведных перед Богом, также было обычным явлением в Мюнстере; мужчин, что отказывались одеваться, казнили на плахе, а женщин попросту топили. (Эти события пополнили нидерландский язык двумя новыми словами – zwaardlopers, то есть «носители мечей», и naaklopers, то есть «голые ходоки».)
Бунты анабаптистов вспыхнули также во многих других голландских городах, что обернулось новыми казнями. К середине 1535 года не менее 20 процентов населения Амстердама, пожалуй, успело окреститься заново. Причем большинство новообращенных составляли чужаки, беженцы от нарастающих репрессий, а сопротивление властям постепенно вылилось в несколько крупномасштабных генеральных сражений. 11 мая вооруженные анабаптисты захватили главный рынок города и перед арестом кричали: «Кто любит Господа, присоединяйтесь к нам!» Три дня спустя власти вырвали сердца одиннадцати главарям, летом же отрезали язык одному из предводителей анабаптистов, дабы «не изрекал лживые проповеди», отрубили ему правую руку, которой он крестил других, и лишили головы91.
Даже для той эпохи подавление анабаптистских мятежей выглядело чрезмерно суровым – во всяком случае, в сравнении с преследованиями сторонников Лютера и Цвингли; эти последние разрушили церковную монополию на толкование Священного Писания и потому заслуживали наказания, но они хотя бы уважали частную собственность и власть светских правительств. Анабаптисты же отрицали все разом, они обыкновенно требовали конфискации концентрированного богатства, прежде всего церковного, и отказывали в легитимности действующим правительствам. Кроме того, в список их прегрешений входила вера в неминуемый конец света, который они старательно приближали целенаправленными действиями.
Несмотря на многочисленность голландских анабаптистов, Габсбурги удерживали Голландию слишком крепко для того, чтобы мятежники могли добиться успеха; приходилось искать более мягкую политическую среду, то есть, выражаясь приземленно, такой город, который не подчинялся бы Габсбургам. Этим городом стал Мюнстер, где разыгрался второй акт анабаптистского безумия.
Многие ганзейские города, скажем, Данциг и Любек, принадлежали к так называемым вольным городам, фактически независимым от далекого и неуклонно слабеющего императора Священной Римской империи, а потому подчинялись ему лишь номинально. Большинство этих почти независимых городов управлялось местными аристократами; во главе Мюнстера стоял «князь-епископ», избираемый местным собором и утверждаемый папой, нередко за внушительную взятку. Часто такой князь правил скорее как феодал, чем как церковный деятель, отправляющий гражданские и духовные обязанности.
В 1525 году князь-епископ Мюнстера Фредерик фон Виде, напуганный крестьянской войной, передал власть городскому совету из двадцати четырех человек, в число которых входили два бургомистра. Менее чем через десять лет совет, который в отличие от правительств Нижних земель в значительной степени был свободен от влияния Габсбургов, стал тем «острием», посредством которого анабаптисты пронзили существующий порядок92.
Большинство историков считает, что анабаптистов в Мюнстере возглавлял некий Бернард Ротманн, рожденный около 1495 года в семье кузнеца и позднее обвиненный, вместе со своими предками, в черном колдовстве. Молодого Бернарда описывали как «мнительного и склонного к шутовству»; не имея средств к обучению, он жил под опекой своего дяди, викария церкви Святого Мориса в Мюнстере, пел в церковном хоре и далее стал зарабатывать себе на жизнь пением. К тому времени когда половое созревание оборвало его вокальную карьеру, он успел скопить деньги на учебу в Майнце, где получил степень магистра. В 1529 году он вернулся в Мюнстер93.
На рубеже 1530 года Ротманн, к тому времени ставший известным проповедником, получил финансовую поддержку от богатого торговца тканями, председателя гильдии торговцев и члена городского совета Бернарда Книппердоллинга, который сначала обратился в лютеранство, а затем, под влиянием Ротманна, сделался тайным анабаптистом. Книппердоллинг печатал трактаты Ротманна, которые раздували пламя анабаптистского пожара не только в Мюнстере, но и в Нижних землях.
Современным пониманием анабаптистского безумия мы во многом обязаны двум его очевидцам, вышеупомянутому Герману фон Керссенброку и Генриху Гресбеку, плотнику, обратившемуся в анабаптизм, своими глазами наблюдавшему за ходом событий и сыгравшему небольшую, но важную роль в финале истории. Оба очевидца оставили после себя подробные письменные отчеты, которые, даже принимая во внимание соответствующие предубеждения их авторов, кажутся заслуживающими доверия94.
Фон Керссенброк утверждает, что сначала Ротманн проповедовал католическую доктрину, но затем «постепенно начал присовокуплять к своим проповедям обрывки вероучений, каковые считались враждебными католическим догматам, а когда он принялся подстрекать простолюдинов против духовенства, то привлек на свою сторону часть бюргеров, жаждавших новизны»95.
Старшее духовенство церкви Святого Мориса решило уберечь свою паству от становившихся все более радикальными взглядов Ротманна и снабдило проповедника двадцатью золотым флоринами для дальнейшего обучения в Кельне. Однако он не добрался до Кельна и не вернул ссуду, а предпочел направиться прямиком в Виттенберг, оплот Лютера и Меланхтона.
Молодой священник вернулся в церковь Святого Мориса в 1531 году убежденным лютеранином и велеречивым демагогом, послушать которого собиралось все больше горожан, пусть
