помогала Патриции на кухне, но часто о ней не вспоминали, даже когда садились все вместе за стол.
Единственный, кто уделял Фелиции внимание, был Тед. В свободные часы он почти не отходил от матери, за что даже получал клюкой по бедру.
– Оставь ты меня хоть на минуту, – ворчала Фелиция с улыбкой. – Прицепился, как репей.
Тед притворялся, что ему ужасно больно, оставлял мать наедине, но через какие-нибудь полчаса снова был подле нее.
В один из таких дней Тед вышел из дома, посмеиваясь. Вслед ему летела неразборчивая ругань Фелиции. Закатное солнце заливало золотом крыши домов и верхушки деревьев. Тея сидела на каменной скамье, вытянув босые ноги и подставив лицо закатным лучам. Она только что отпустила кумушку Патриции, у которой неожиданно начало щелкать в ухе.
– Опять прогневал матушку? – Тея прищурилась, глядя на стражника. Тот присел рядом с ней, достал из-за пазухи трубку.
– Посмел предложить ей помощь с ужином. – Хмыкнув, Тед принялся забивать трубку вонючим табаком.
– Как ты только живым ушел, – улыбнулась Тея и потянулась, чтобы распустить тугой узел волос.
Взгляд Теда скользнул по приподнявшейся груди. Вспыхнул жадностью. Широкая рубашка Патриции с глубоким вырезом то и дело норовила сползти. И Тея уже не в первый раз наблюдала столь заинтересованные на своем теле взгляды. Но в первый раз от Теда. И в первый раз ей от этого взгляда стало так жарко.
Впрочем, стражник быстро взял себя в руки. Отвел глаза от груди, но наткнулся взглядом на кое-что не менее интересное. Бесцеремонно ткнул пальцем во внутреннюю сторону плеча.
– Это что?
Тея скосила взгляд туда, куда указывал Тед, хотя ей это было без надобности. Широкие рукава рубашки сползли и открыли обзору бледную кожу, на которой виднелось изображение крылатой женщины.
– Это? – Тея коснулась татуировки пальцами, провела ногтем по рисунку. – Гарпия. Цеховой знак Аквилий. Видишь, вместо ног – лапы, а вместо рук – орлиные крылья.
– Грудь не очень натуральная, – хохотнул Тед.
– Художник не очень старался, – криво улыбнулась Тея. – А это корона, знак Матери.
– Кто вообще такие гарпии? – Тед затянулся своей трубкой.
– По легенде, это вестницы матери. – Тея опустила руку и одернула рукав. – Полуженщины, полуптицы. Орлицы, точнее. Знаешь, как с эльфийского переводится «аквила»?
– Орел. – Тед кивнул, чуть прищурившись.
– Знаешь эльфийский?
– Нет, помнишь, я говорил, что моя прошлая хозяйка была из ваших? Очень уж любила рассказывать о Храме.
– Теобальд! – Голос у Фелиции был звучный, далеко слышно. Тед не спеша потушил трубку, вытряхнул пепел вперемешку с недогоревшим табаком и только после этого встал.
– Странное дело, – теперь он вертел трубку у себя в пальцах. – Вроде я в должниках, а благодаря тебе у нас плотный обед каждый день, да и дышится… легче.
Тея промолчала, отвела взгляд. На деле Тед, согласившись ее приютить, уже многое сделал. Но пусть уж лучше стражник думает, что все совсем наоборот. Так и не дождавшись ответа, Тед тихо хмыкнул и ушел в дом.
Следующей ночью Тея проснулась от подозрительного шороха. Она уже давно привыкла к тому, как звучит по ночам дом. Как встает Фелиция, как хнычут дети, как храпит брат Теда. Сам стражник в дозоре сегодня. И привыкшая спать, словно кошка – постоянно предвкушая опасность, – Тея проснулась моментально. Рука тихо скользнула под подушку.
Как только ее плеча коснулась рука, Тея отреагировала отточенным движением, и уже в следующую секунду к чужой шее был приставлен нож.
– Это я, – поспешил прошептать Тед, покосился на лезвие, которое гостья не спешила отпускать. – Где ты такому научилась? В храме?
Отвечать Тея не стала, но верный кинжал убрала. Единственное, что осталось у нее от той, настоящей жизни, – тонкий мизерикорд с изящным украшением в виде дракона на рукояти. Каждую свободную минуту Тея посвящала тренировкам – простым экзерсисам, что когда-то учили ее братья. Негде было учиться новому, но старые навыки Тея отточила до идеала.
– Что-то случилось?
– Нужна твоя помощь. Надень платье и захвати свою сумку.
Поверх платья Тед накинул на плечи жрицы тяжелый плащ. Прятал. Сердце неприятно ухнуло: хочет сдать. В голове всплыли воспоминания о храмовниках на площади. Черные сутаны, перевязь отцовской благодетели. Но кому, как не детям, лучше всех знать, что родительская благодетель может очень быстро превратиться в наказание. Перевязь с бронзовыми кругляшками может быть как благословением, так и суровым наказанием.
Но лучше уж храмовникам, чем разведчикам. Против жриц Аквилий те ничего не имели. Но стоит им увидеть знаки на теле Теи, пиши пропало. Живой из застенок она точно не выйдет.
Рука будто сама собой потянулась к бедру, где в самодельных ножнах покоился кинжал. Тея тихонько выдохнула через рот.
– Куда мы идем?
Они как раз вышли со двора, к удивлению жрицы, не потревожив никого в доме, свернули направо, пробираясь по улице выше. Темнее, чем в подвале.
– В казармы. – Тед шел немного впереди, и Тея цеплялась взглядом за белые вкрапления в его форме, чтобы не потеряться. – Извини, что выдернул тебя вот так…
Как оказалось, в казармах произошла небольшая потасовка, как это обычно бывает – из-за пустякового повода. Стражники бросали кости, один обвинил другого в мухлеже, накинулся с кулаками. А больше всех досталось тому, кто полез их разнимать.
– Голову разбили здорово. – Они уже подходили к казармам. Стражник остановился перед воротами, повернулся к Тее, натягивая капюшон поглубже. – Педро как упал, так, говорят, и не пошевелился. Дышит, кровь идет, да и все.
Мимо дозорных прошли без проблем. Те, узнав Теда, просто кивнули, по всей видимости, договорились заранее. Тень в плаще, идущую за ним, они просто предпочли не заметить.
Только когда их странная парочка отошла подальше от дозорных, нырнув в открытую галерею, Тея рискнула заговорить:
– Почему лекаря не позвали? – Она крутила головой, осматриваясь, запоминая. В отличие от темных улиц, во внутреннем дворе ярко пылали факелы. Они с Тедом шмыгнули в какую-то маленькую неприметную дверь.
– Он… – Стражник замялся, подыскивая слова. – Немедленно сдаст всех сержанту, и ребят выгонят. А они ведь не со зла.
Взобравшись по узкой и неосвещенной лестнице, они оказались на втором этаже одной из городских башен. Тед толкнул такую же узкую дверь – чтобы войти в нее, ему пришлось согнуться почти вдвое.
К удивлению Теи, за дверью пряталась просторная комната. Койки по углам, столы в центре. Несколько свечей, шкафы, стойка с оружием, скорбная тишина. За одним из столов сидел мужчина. Он подпирал тяжелую голову ладонями, то ли дремал, то ли просто созерцал стол. На вошедших не обратил никакого внимания.
– Сюда. – Тед указал рукой на угол, в котором столпились мужчины. Тея скинула капюшон, пройдя в глубь помещения.
– Это твой целитель?
– Тед, ты что, девку привел?
– Она жрица, – тихо проговорил стражник.
– Да хоть сама императрица, – возразил другой. – Что она может? – Тяжелая рука легла на плечо Теи, больно сжала. Девушка поморщилась. Боли она не боялась, а вот то, что завтра же на плече будут синие следы – как пить дать. Мужчина склонился к ней, дохнул перегаром, заглядывая в лицо. – Слышь, ты… Что смотришь своими ведьмовскими глазищами?
– Убери руку, – тихо произнесла Тея, не отрывая взгляда от глаз напротив. – Или я тебе ее оторву.
Вокруг в мгновение стало тихо. Лицо напротив перекосилось, там читалось презрение, недоверие и удивление вперемешку с испугом.
– Соплячка, – смачно сплюнул стражник, но руку убрал. Больше возмущаться почему-то никто не лез.
Тея прошла к койке, склоняясь над бледным мужчиной. Спиной чувствовала, как в нее уперлось множество взглядов. Жрица повела плечами, сбрасывая с них повисшее напряжение, коснулась головы больного, бегло осмотрела рану и выпрямилась.
– Мне нужна вода, ветошь. – Она расстегнула плащ и бросила его в руки кому-то рядом стоящему. – И откройте окно. От винных паров дышать нечем.
Позади засуетились. Пока Тея убирала волосы в пучок, закатывала рукава, рядом появились и кадка с водой, и ветошь, и кто-то даже притащил кружку с вином. То ли в заботе о лекаре, то ли о своем товарище.
Прежде всего Тея старательно оттерла засохшую кровь, чтобы разглядеть рану. Дело было плохо, но не настолько, чтобы хоронить добросердечного стражника. Не теперь. Заклинания она наложила играючи одно за другим: кровоостанавливающее, обезболивающее, потом сонное, чтобы раненый не пришел в себя раньше времени. Дыхание мужчины стало ровнее. Хлопнули ставни, ее разгоряченного лица коснулся прохладный ветерок. Теперь самое сложное.
Тея подняла голову стражника так, чтобы тот чуть наклонился вперед. И прикрыла глаза, кладя руки на чужую голову. Это было почти так же, как с головной болью булочника.
