решишь, так и будет. Я ведь только спрашиваю. Коли нельзя — мы пойдем домой…
И богач потащил осла к двери. Владыка взглянул на него, увидел кошелек на хвосте и спросил:
— Что это у него привязано к хвосту?
— Это мой осел захватил с собой на всякий случай кошелек с деньгами. Но раз не быть ему попом, придется вернуть деньги домой!
— Постой, постой! — крикнул владыка. — Раз так — быть ему попом. Может, он и не речист, но зато голосист…
Так осел стал попом, а владыка получил кошелек с деньгами.
Мокрый дождя не боится
Однажды Хитрый Петр отправился в лес за дровами, но, как назло, весь день шел дождь. Насквозь промокший, промерзший до костей, он только о том и думал, как бы поскорее вернуться домой и присесть у огня, чтобы согреться и обсушиться. Но, вернувшись домой, он увидел, что у очага удобно расположилась его жена.
— Знаешь, Петр, — сказала она ему, — из-за этого дождя, чтоб ему неладно было, не могла носу высунуть из дому и не сходила за водой. Поэтому и фасоль не сварилась — нечем было ее залить. А ты и без того мокрый, вот возьми-ка коромысло и принеси два ведра воды. Недаром же говорится, что мокрый дождя не боится!
Хитрый Петр позеленел от злости, но ничего не сказал. Взял он ведра, пошел к колодцу и принес воды. Разомлевшая от жары жена сидела на том же самом месте. Хитрый Петр подошел к ней и, ни слова не говоря, вылил на нее оба ведра воды. Жена стала похожа на мокрую курицу.
— А теперь, жена, — сказал Хитрый Петр, — раз и ты мокрая, ступай сама за водой. Недаром же говорят люди, что мокрый дождя не боится! Да поживее, пока я не схватил коромысло!..
Жена взяла ведра и коромысло и побежала к колодцу за водой.
Двенадцать горцев
Жили-были двенадцать горцев: Тикето-Паленикето из села Игнатица, Кукул из Еленовдола, Соске-Палавра из Лакатника, Приши-Гелди из Бова, Коке из Редина, Кокарто из Огоя, Башалта из Оградиште, Корафле из Битоля, Самун-Геле из Луково, Теле из Царово, Биче из Реброво и Елен-Пелен из Желена.
Однажды софийский паша решил повесить гуся. Этот гусь совершил тягчайшее преступление — пока паша спал, он, приняв его бороду за травку, выщипал ее всю, до последнего волоска. Только собрался паша повесить гуся и уже накинул ему на шею петлю, как пришли к нему двенадцать горцев и стали молить его, чтобы он помиловал гуся. Больше всех упрашивал пашу Башалта из Оградиште. Паша согласился выполнить его просьбу и отпустил гуся. За это товарищи прозвали Башалту Умницей. Увидели горцы, что послушал их паша, и сказали Умнице:
— Раз нам удалось это дело, давай теперь сделаем так, чтобы на два лета приходилась одна зима.
— Ладно, — сказал Умница, — раз нам удалось спасти гуся от виселицы, значит, теперь сможем сделать так, чтобы на два лета приходилась одна зима.
И горцы отправились прямо к паше. Один за другим вошли они к нему и сказали:
— Здравствуй, паша!
— Что вам нужно, чорбаджии?
— Мы пришли спросить тебя: можно ли сделать так, чтобы на два лета приходилась одна зима. Уж больно нам зима надоела!
Посмотрел на них паша, подумал и ответил:
— Можно, конечно, можно. Вот, например, сейчас лето. Сделаем так, чтобы после него пришла зима, а потом опять лето. Вот и получится, что на одну зиму придется два лета.
Обрадовались горцы, поблагодарили пашу и ушли. По дороге вспомнили о мухах — что с ними, с проклятыми, делать?
Вернулись они снова к паше и спросили его:
— С летом и зимой, паша, все ладно получилось. Но что делать с мухами?
— Бейте их! — ответил паша. — Бейте хоть палками. Я разрешаю.
Тут, к несчастью, одна муха села паше на чалму. Корафле из Битоля схватил свою палку, замахнулся и что было силы ударил пашу по голове. Паша упал, а муха улетела. Увидели это слуги паши, закричали:
— Ты зачем ударил пашу?
— Я не хотел его ударить. Я замахнулся, чтобы убить муху!
Делать было нечего — паша сам велел убивать мух палками. Поэтому слуги не бросили Корафле в темницу, а просто-напросто выгнали его на улицу.
Пошли горцы дальше. Увидели на дороге белый арбуз и стали гадать, что это такое.
— Чего это вы удивляетесь? Это же верблюжье яйцо! — сказал Умница.
— Раз это верблюжье яйцо, значит, мы можем высидеть верблюжонка? — спросил другой.
— Ясное дело, можем. Нас двенадцать человек. Один посидит немного, второй посидит немного, третий… и не успеем оглянуться, как вылупится маленький верблюжонок!
— Только надо, — сказал третий, — высидеть его на вершине горы, чтобы ничего не мешало ему вылупиться.
Как порешили, так и сделали. Отправились в горы, взобрались на лысую вершину, и стали по очереди высиживать верблюжонка. Когда подошла очередь последнего садиться на яйцо (арбуз), он нечаянно толкнул его, и оно покатилось в заросли терновника. Горцы подумали, что это вылупился верблюжонок, полезли в заросли и вспугнули зайца. Заяц выскочил из куста и бросился к лесу. Увидев его, горцы закричали:
— Смотрите, смотрите! Не успел вылупиться, а у него уже такие длинные уши!
Заяц скрылся в лесу, а горцы стали думать и гадать, как быть дальше, как поймать верблюжонка. Наконец, один из них предложил:
— Давайте купим топоры, вырубим лес и поймаем его. Отправились горцы в ближайший город, купили топоры, вернулись в лес и принялись рубить его. Прошел мимо поп, ведя за собой кобылку и жеребенка, и спросил их:
— Что это вы тут делаете?
Горцы ответили, что у них убежал верблюжонок, и теперь, чтобы поймать его, они рубят лес. Понял поп, что затеяли они неразумное дело, и сказал им:
— Дайте-ка мне свои топоры. Посмотрю я, как они рубят. Если затупились, покажу вам как их наточить.
Горцы отдали попу свои топоры, а он сел на свою кобылку и ускакал вместе с топорами. Но жеребенок отстал от матери, и горцы поймали его. Умница предложил:
— Давайте задушим этого жеребенка! Разденемся, взвалим на него всю одежду, и он задохнется.
Разделись горцы, взвалили на жеребенка свою одежду и отпустили его. А жеребенок взял да убежал. Лишь Самун-Геле из Луково пожалел свою шапку и не положил ее на жеребенка. А она была сделана из двух овечьих шкур. Увидели это горцы и закричали:
— Положил бы ты на жеребенка и свою шапку,
