– в Македонию и Грецию.
Следует полагать, что после греко-италийского вторжения кельты заняли северные марки иберийцев и иллирийцев, прогнав отсюда крайние пограничные племена последних. Как индоевропейский народ с сравнительно высокой культурой, они в конце концов овладели всей страной до морских берегов Средней Франции и Немецкого моря, а потом Англией, Ирландией и Шотландией. К востоку же они в то же время удерживали за собою долины Верхней Роны и Соны; чувствовали себя как дома во всех странах Рейнской области и Северо-Западной Германии и овладели даже юго-восточными плоскими возвышенностями Германии, включая и Богемию. Все-таки высшего развития их национальной культуры в начальную историческую эпоху следует искать уже не на немецкой, а на нынешней французской и английской почве. Здесь началась богатая цивилизация ирландо-шотландцев с одной стороны и галло-бриттов – с другой. В Северной Франции последние отпрыски высшего расцвета самостоятельной кельтской культуры распространились еще до времен Цезаря: римский полководец слышал еще об обширном царстве Суассона и его короле Дивитиаке, под скипетром которого пребывали галльские и бретонские племена на обоих берегах пролива[21].
У нас нет достоверных сведений о времени переселения кельтов во Францию; все же, мы думаем, есть возможность исторически проследить последние побеги великого кельтского движения на запад. В 500 году до Р.Х. кельтские завоеватели перебираются через западные Пиренеи до долины р. Эбро: это переселение является последним столкновением кельтов с иберийскою народностью. Спустя приблизительно столетие мы встречаемся с двойным движением кельтских народных масс на запад и на восток от Альп; на восток кельты появляются на берегах Адриатического моря и от Иллирии, а склоны Альп с запада до Дуная и Энса (Ens)[22] заселяются народностями одинакового происхождения. На западе же кельтские племена направляются вниз по Роне, переходят в Италию, завоевывают Милан (396 г. до Р.Х.), пользуются падением этрусского могущества для отважного переселения на юг и временно торжествуют над сожженным ими Римом (390 или 389 г. до Р.Х.). Вообще это было последнее великое столкновение кельтов с лигурийскими народами Юго-Восточной Франции и Верхней Италии, а также с иллирийскими племенами альпийской области по Дунаю и берегам Адриатического моря.
Спрашивается, вызваны ли были эти походы единственно инициативой кельтов, были ли они следствием чрезмерного избытка собственной национальной силы, или здесь дело шло об обеспечении для себя убежища от вторгавшихся волн иноплеменных народов?
Как бы то ни было, а те немногие переселения кельтов, которые еще имели место после этого, не исходили уже больше от их западных границ, а от восточных; племена, принимавшие в них участие, были уже не пионерами, а отсталыми спутниками великого кельтского движения. И они уже больше не оставляют свою родину по собственной своей воле, а убегают от наступающего народа германцев. Новые события разыгрываются приблизительно в 300 г. до Р.Х.; параллельные с ними явления мы находим не столько в самых ранних германских походах, начавшихся приблизительно в то же время, сколько во время второго германского переселения, наступившем приблизительно в 150 до 200 г. после Р.Х. Как начиная с этого времени на Крайнем Востоке племена германской народной массы скоро рассеиваются в пестром водовороте по провинциям Римской империи и в конце концов после походов, полных приключений, и после неоднократного основания государств находят свой трагический конец вдали от родины, так уже приблизительно лет за пятьсот раньше кельтские племена были выброшены в незаселенные пустыни. Типической чертой великих европейских переселений можно считать отторжение последних в данное время племен от национально-компактной массы; по отношению к позднейшей истории Германии эта черта роковым образом повторяется в действиях гуннов, мадьяр и монголов. Плодотворной в смысле всемирно-историческом она была лишь один раз – в германском переселении народов. Только во время последнего, благодаря давлению чужих народов и противодействию этому давлению, осколки благороднейшей национальности были брошены в богатую культуру Римской империи и послужили образовательным ферментом для современных наций.
Переселениям отсталых кельтских племен суждена была менее великая будущность. Тектозаги, народ, живший с родственными племенами приблизительно по ту сторону Майнской области, были отторгнуты друг от друга германцами в 300 г. до Р.Х., они спаслись вместе с некоторыми другими частями народа в область иллирийских кельтов и, наконец, так как вытеснение их с родины и отчасти из области реки Моравы продолжалось, они предпринимают опустошительный поход в Грецию и Малую Азию, где приблизительно около 281–278 г. до Р.Х. их ждет запоздалый покой при реках Сангаре и Галисе в стране Галатии.
Еще более бесплодным для судеб кельтов оказался последний поход, совершившийся в последнем столетии до Р.X. и имевший важное значение для позднейшего развития немцев. Поход этот предпринят был бойями: они, потревоженные в своих местах оседлости уже кимвро-тевтонским походом, избегая гнета немцев, удалились еще до 60 г. до Р.X. из Богемии в Норикум (Noricum), чтобы найти для себя там новую оседлость. Это, впрочем, удалось им лишь отчасти; главной массе народа в конце концов пришлось уйти в Паннонию и надолго остаться в стране по Нейзидлеру и около Платтенского озера; более незначительная их часть приняла участие в выселении гельветов, была вместе с последними побеждена Цезарем и поселилась, наконец, между Луарой и Аллье.
Итак, кельтские походы закончились бесславно. Но за кельтами выдвинулись наследники будущего, германцы.
IV
Первым известным нам германским походом, о котором мы имеем сколько-нибудь достоверные сведения, было военно-народное выселение в особом направлении[23]. Около 200 лет до Р.Х. на Дунае появился странный народ, пришедший туда с Вислы, – народ многолюдный и воинственный, хвастливый и отважный, преданный пьянству, не расположенный к работе, не знакомый с мореплаванием и земледелием, питающий отвращение к скотоводству и живущий только войной. То были люди с ужасной наружностью и крепким телосложением: один из них был ростом в пять локтей. Женщин и детей возили они с собою на скрипучих телегах-шатрах. Они распадались на многие племена и роды, племена находились под властью королей и предводителей благородного происхождения, служба и благосклонность которых покупались подарками: копьями и убранством для коней, одеждами, драгоценными металлами. Во время похода один из королей или предводителей становился во главе в звании герцога.
То были бастарны (Baftarnen) с примесью готских скиров (Skiren), народ, имевший, может быть, тогда чисто германский характер. После различных военных переходов они поступили около 180–170 до Р.Х. на службу к македонским королям Филиппу и Персею, в особенности прославляется один из их предводителей – Клондикус (Глудигго). Столетие спустя они направляют свое оружие против Рима как вспомогательные народы Митридата, затем вырождаются в сарматов, так что еще через столетие мы узнаем в них германцев только по языку, образу жизни, постройке домов и по способу поселения: германская же сила и образ мысли исчезли; Тацит называет этот народ грязным, а его высшее сословие –
