Книгу «Оставаясь со смутой» можно коллективно читать на семинарах, посвященных новым формам академического письма и попыткам «пересобрать» классические варианты исследования философии и ее истории.
Донна Харауэй о родстве:
«Когда я была студенткой, меня тронула игра слов “родство” (kin) и “благородство” (kind) у Шекспира: сородичи в смысле семьи не обязательно будут благороднее и добросердечнее всех остальных. Заводить сородичей и обретать благородство [making kind] (как категорию или заботу, с помощью родных без кровных связей…) – эти действия отпускают воображение в полет и могут изменить историю»[68].
Как управлять временем? Отвечают Пруст и Делез
Книга Делеза «Марсель Пруст и знаки» вышла в 1964 году. Она содержит философский анализ эпопеи французского писателя Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». Романы этого автора часто причисляют к «литературе тотального воспоминания», но у Делеза они связаны не с памятью, а с интерпретацией знаков.
По Делезу, персонаж Пруста все время ищет и пытается понять знаки – обучается им. Чтобы рассказать о своих открытиях, автор вводит четыре вида знаков, которым соответствует столько же видов времени.
Потерянное время: светские знаки
По Делезу, эти знаки пусты. Попадая в светское общество, человек, если он неинтересен, может утратить свою значимость.
Пример: пустые разговоры
Во время светской беседы теряется время – на пустой вопрос может быть дан только пустой ответ: «Да, я читал или видел это, мне очень понравилось, это очень изысканно». Или еще более простое: знакомый, с которым нет желания общаться, спрашивает, как у вас дела, а вы отвечаете, что все хорошо. Герой Пруста часто сталкивается с этими знаками, но они лишь крадут его время.
Утраченное время: знаки любви
Есть различие между потерянным и утраченным временем. Первое – это процесс, утечка. Утраченное время – состояние.
Пример: временность влюбленности
В общении влюбленных могут присутствовать трагизм, тоскливость, обреченность. Почему? Делез отвечает: первые ощущения никогда не повторятся – останется только утраченное время, и его будет невозможно повторить. Именно с этим столкнулся в своей влюбленности и герой Пруста.
Обретенное время: чувственные знаки
Здесь логика Делеза уже не столь очевидна. Он пишет: чувственные знаки – материальные. Мы берем их как ощущения мира вокруг, и это позволяет нам, получая доступ к миру, «обретать» его. Можно догадаться, что вместе с материальностью «обретается» и время.
Пояснение: время – это кусочки ощущений
Время складывается из кусочков ощущений: из вкуса печенья в детстве, из запахов дома, в котором мы росли. Вместе с этими ощущениями мы обретаем время. Самый яркий пример для Пруста – печенье «мадлен».
Обретенное (абсолютное) время: знаки искусства
По Делезу, именно они определяют все прочие знаки. Потому что знак любви, чувства или какой-нибудь еще может быть запечатлен в знаках искусства и том времени, которое они в себе несут. Ведь такое время и называется обретенным.
Пример: «В поисках утраченного времени»
Эпопею Пруста в интерпретации Делеза можно воспринимать как один большой знак искусства и как обретенное время. Оно скрепляет все остальное, создает литературную машину по переработке различных знаков.
Что такое «эстетическое бессознательное» и как оно влияет на искусство?
Жак Рансьер – политический философ и теоретик искусства, известен работами в области политической теории, эстетики и образования. Рансьер обращается к вопросам власти, равенства и демократии. Особое внимание он уделяет отношениям между искусством и политикой, и этот интерес отражен в книге «Эстетическое бессознательное».
О чем эта книга?
Текст появился в результате двух лекций, которые Рансьер прочел в 2000 году. Автор задался вопросом: как психоанализ повлиял на устранение иерархий в искусстве и приблизил понимание эстетики как способа мышления, в котором предметы искусства становятся субъектами мысли? Чтобы ответить, Рансьер обратился к трем режимам искусства: этическому, изобразительному и собственно эстетическому.
Этический режим искусства
Этот режим Рансьер связал с идеями Платона и его «Государства»: этический режим искусства призывает нас к действию; критерием оценки становится соотношение искусства с чем-то внешним. Например, с общественными представлениями о морали, с государственными законами или религиозными догматами. Главное – это воздействие, которое искусство может оказать на зрителей. Например, средневековое искусство, иконы, произведения соцреализма в СССР: литература, живопись, кинематограф.
Изобразительный режим искусства
Этот режим Рансьер связал с Аристотелем и его «Поэтикой». Другое название – миметический, подражательный режим. При изобразительном режиме ценность искусства – в точном повторении реальности, правдоподобности, соблюдении канонов подражания. Искусство подчиняется условностям и правилам, как, например, классические французские трагедии, классическая живопись XVII–XIX вв., греческие скульптуры.
Эстетический режим искусства
Эстетический режим все меняет. Он дает искусству автономию и устанавливает равенство между различными предметами искусства, осуществляет переход от власти изображения-репрезентации к воплощению демократии в эстетическом действии, слове и исполнении. Политическое связывается с эстетическим, а искусство становится пространством для выражения процессов противостояний и борьбы. Рансьер обращается к литературе и говорит о творчестве Стефана Малларме и Гюстава Флобера. Более актуальным примером может служить современное искусство.
Рансьер о своем понимании эстетики:
«Для меня эстетика – отнюдь не занимающаяся искусством наука или дисциплина. Эстетика – это способ мыслить, который проявляется по поводу предметов искусства и силится высказать, в чем они являются предметом мысли. Более общим образом, это специфический исторический режим художественной мысли, представление о мышлении, согласно которому предметы искусства суть предметы мысли»[69].
Философы о поэзии: главные книги
Философия всегда ищет материал для осмысления – в науке, музыке, живописи, литературе и, в частности, в поэзии. Философия с момента появления состоит в отношениях с поэзией: еще Платон ругался на поэтов и говорил, что их нужно выгнать из идеального государства.
Философия XX века и современная мысль не оставляют поэзию без внимания: она становится хранителем «тайного» языка, политическим действием или же способом «истинно» высказываться о мире. Вот несколько важных книг, в которых философски осмысляется поэтическое творчество, – от Хайдеггера до Мейясу.
Мартин Хайдеггер «О поэтах и поэзии»
Эта книга – собрание трех текстов Мартина Хайдеггера на тему поэзии: «Гельдерлин и сущность поэзии», «Нужны ли поэты?» и «Язык поэмы». Хайдеггер был склонен к поэтизации мышления, поэтому без поэзии невозможно представить его философию. Для Хайдеггера и поэзия, и философия равно внимательно работают с языком и раскрывают сокрытое в нем: ведь язык – это дом бытия.
Хайдеггера интересовало творчество поэтов Гельдерлина, Тракля, Рильке и Целана. Он был уверен, что не человек говорит языком, а язык говорит через человека. Поэзия же показывает язык в его чистом виде.
Хайдеггер об отношениях поэзии и языка:
«Поэзия никогда не принимает язык в качестве наличного материала, нет, поэзия сама впервые делает возможным язык, содействует языку. Поэзия есть праязык исторического народа. Следовательно, все обстоит напротив: существо языка должно быть понято из существа поэзии»[70].
Поль Рикер, Ханс-Георг Гадамер «Феноменология поэзии»
В этой книге собраны различные тексты, связанные с феноменологический традицией и попыткой через нее осмыслить поэзию. Поль Рикер уделил много внимания проблеме метафоры: поэзия раскрывает эстетическую сущность языка, а метафора является его основным свойством, влияющим на нашу способность понимания.
Ханс-Георг Гадамер обратился к немного иной проблеме, поставив вопрос: а что должен знать читатель? Обязан ли он знать все, чтобы читать текст, в том числе и поэтический?
В центре внимания обоих авторов находится тема отношений языка и восприятия, поэзии и воображения, поэзии и реальности.
Рикер о поэтических качествах:
«Поэтические качества, будучи подвергнуты переносу, участвуют в конфигурации мира. Они “истинны” в той мере, в какой “адекватны”, то есть в той мере, в какой они соединяют уместность с новизной, очевидность с удивлением»[71].
Вальтер Беньямин «Бодлер»
Для Беньямина были чрезвычайно важны Бодлер и его поэзия. В этой книге автор собрал эссе, позволяющие увидеть влияние Бодлера на идеи немецкого мыслителя. Для Беньямина Бодлер – это выражение модерна, определившего XIX век и его культуру, в частности городскую. Беньямин обращал пристальное внимание на жизнь в Париже времени Бодлера, считая
