только нос не вставал на свое законное место, но доктор сказал, что если без операции, то надо делать специальный массаж и через пару месяцев все пройдет.
Время в больнице прошло весело. Сын привез телевизор. Дочь, которая несколько лет назад очень удачно выскочила замуж за богатого бизнесмена и души в нем не чаяла, приезжала с термосами горячей пищи и подарила новый мобильник вместо украденного. Так что Серега, лежа на больничной койке, позванивал своим старым знакомым и отменял назначенные уже встречи, ссылаясь на бешеную занятость. Жене он позвонил, как только начал говорить нормально, без пришепетывания. Удивительно, что челюсть и зубы все были целы, видимо Серега все-таки отбивался, по крайней мере, закрывал лицо руками. Жена, женщина впечатлительная, наверное, упала в обморок на том конце провода, когда Серега сказал, что он потерял свои шикарные за 100 баксов очки для чтения. Но это было не все, и по его голосу она поняла, что что-то случилось. Пришлось сказать. Она хотела бросить все и рвануть к нему, но Серега, конечно, был категорически против. Во-первых, зачем деньги тратить, пригодятся, во-вторых, он сам скоро приедет. А самому подумалось: "Вот ведь, блин, какая жена попалась, волнуется за него, другая бы обложила по полной программе за утрату бдительности и потерю денег".
Сосед по палате, Владимир Анатольевич, попался знатный старикашка, бывалый полярник и балагур. Так что время прошло в рассказах о дальних странах и морях, под спиртовую настойку шиповника по 10 рублей, которую заботливо продавали прямо на первом этаже в аптечном киоске. Денег на первое время привез банкир, он же заблокировал кредитную карточку Сереги и выделил свою машину для передвижения по городу после выписки. Все-таки хорошо иметь друга-банкира. К десятому дню больничной жизни, Серега пошел на поправку. Он это легко определил, поскольку стал засматриваться на медсестер в коридоре и чистить зубы. Самое главное было успеть выписаться — так как обратный билет был на фиксированную дату, а задерживаться в стране, где запросто могут вот так надавать по морде и прямо с тела сорвать итальянский костюм, он не хотел.
Трансмиссию так и не починили, просто подтянули болты и прокладки, чтобы не капало. "Ну и хорошо, — подумал Серега, — подкопим денег и отремонтируем через пару недель". Пора было возвращаться к насущным маркетинговым делам. На сегодня пиццы нет, выходной, надо проехаться по "родному" русскому району — собрать половую прессу — так ее презрительно называл редактор одной из двух платных русских газет. Остальные издания ничего не стоили и валялись обычно на полу в любом русском магазине.
Глава 13 "Раскинулось море широко, и волны бушуют вдали … "
Глава о том, как живется ветеранам войны в эмиграции, и о пользе русской гармошки
Проезжая из мастерской мимо, пожалуй, самой заметной русской плазы, на углу Bathurst Finch, Серега вспомнил, что уже целых три дня не читал русских газет. При его привычке пролистывать 350 страниц этих газет каждую неделю, уже чего-то не хватало. Он медленно миновал перекресток и, проехав еще метров 100, развернулся, чтобы попасть прямо на плазу. Не любил Серега левые повороты с перекрестков, они шли обычно под мигающий зеленый или под стрелку, то ли дело правые повороты, в любое время можно ехать хоть на красный, хоть на зеленый. Это правило движения очень было даже удобно, но в первое время было трудно решиться, русскому человеку рвануть на красный свет, постепенно все привыкали — заграница, блин!
Плаза жила своей обычной жизнью, стандартный набор русских магазинов: "Продукты", "Серебро-Золото-Сервизы", "Книгомания". Тут и поесть, и почитать, и видик посмотреть, и подарочек с брюликами жене подобрать можно. Вялую жизнь этой плазы нарушал глубокий баритон дяди Миши, который под свой баян, используя усилитель и микрофон, пел бодрую песню: "День Победы, как ты был от нас далек…" Хватало за душу. Серега представил своего отца в орденах и медалях, еще не старого, собирающегося на встречу однополчан знаменитой Кантемировской танковой дивизии в Москву. По этому случаю, на какой-то там юбилей мотанул он в Москву, шебутной папаня, на месте все не сидится, все что-то мастерит, подлаживает, ремонтирует. Вот и этот дед в тельняшке не унывал, а бодренько так распевал, создавая атмосферу праздника.
Серега, даже хотел доллар ему кинуть в шапку, но решил на обратном пути из "Книгомании", где он собирался половыми газетами разжиться. Продавщица его сразу узнала, наверное, запомнила, что он два месяца каждую неделю заезжал и набирал газет, да и платные тоже прикупал, а может, слово мудреное запало — маркетолог. Тоже ведь клиент Серегин, этот магазин-то. "Что-то у вас сегодня тут весело!" — сказал Серега. "Так ведь только Первое мая прошло, а скоро День Победы отмечаем!" — ответила продавщица, как бы удивляясь Серегиной тугодумости — пора, мол, знать народные праздники, а то, ишь, как с Родины рванули, так все позабыли — буржуи.
Дядя Миша продолжал тянуть, теперь он надрывно пел о том, как "Врагу не сдается наш гордый "Варяг", пощады никто не жела-а-а-а-ет.". Сереге припомнились первомайские демонстрации в Питере, когда колонны вузов проходили через Дворцовую площадь уже ближе к 13 часам дня. На трибунах стояли то ли третьи, то ли четвертые секретари обкома партии, генералы, в отличие от первых лиц, тянули свою лямку до конца. Особым шиком среди студентов считалось прямо напротив трибуны под призыв диктора: "Да здравствует славное советское студенчество! Ура-а-а-а!", махануть пятьдесят граммов из железной фляжки и, набрав побольше воздуха, ответить: "Ура-а-а-а!!! Мать твою так!!!" Если староста курса сержант Валера не заметит, то все, считай, обошлось. Бывали и крутые разборки вплоть до исключения.
Домой Сереге ехать не хотелось, и он решил взять кофе regular, закурнуть сигарету и послушать музыку Родины. На песне: "Темная ночь, только пули свистят по степи…" он не выдержал, набрал на мобильнике домашний номер и сказал жене: "Вот, слушай, как мы тут живем!" Жаль, что с мобильника звонок в Россию дорого обходится, а то бы прямо отцу позвонил — пусть знает, что Россия и здесь есть.
Серега был нежадный, 180 долларов, отложенные на ремонт были с собой, но когда он вспомнил о трансмиссии, рука сама потянулась в карман, где болталась мелочь, и он щедро высыпал ее в шапку музыканту. На лице старика почти ничего не изменилось, прикрытые глаза чуть-чуть дрогнули и, закончив куплет, он спокойно сказал:
— Ну, спасибо, уважил старика, спасибо.
— Да не за что, чего уж тут. Все что
